Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

По словам его здешних единственных знакомых — это было самой страшной карой и у него не имелось никаких оснований не верить. Ему доводилось как-то побывать в сумасшедшем доме — нужно было передать документы и деньги главврачу, чтобы откосить от очередных армейских сборов. За полчаса ожидания в коридоре, где самые яркие представители тамошнего этноса даже не появлялись, в силу прикованности к кроватям, он впечатлился очень сильно и решил — если вдруг начнёт сходить с ума, точно наложит на себя руки. Но, как выяснилось совсем недавно, это был бы отнюдь не выход. По эту сторону тоже есть умалишенные, только вот, дурдома для них здесь, как-то, организовать не додумались.

Покинув, наконец, площадь, обойдя её по периметру несколько раз, Сергей решил отправиться домой. Пройдя через тёмные дворы, ему оставалось лишь миновать стройку, за которой и располагалась его пятиэтажка. В какой-то момент он заметил силуэт. Подойдя поближе, Булавин различил в нём мужчину, что стоял на бетонном перекрытии между первым и, так не и достроенным, вторым этажом, так и несостоявшегося, детского садика. Мужчина чуть покачивал головой и что-то бубнил себе под нос.

Интерес взял верх над робостью. Сергей вошёл в постройку и приблизился к человеку, остановившись, впрочем, на почтительном расстоянии, метрах в двадцати. Прислушавшись, понял — незнакомец читает молитву. Сергей, на всякий случай перекрестился, и в этот момент мужчина закончил бубнить, обернулся на инженера, смерил взглядом, кивнул. Булавин, так же, молча, кивнул в ответ. Мужчина более не считал пришельца объектом, достойным внимания и продолжил своё дело. Наклонился, поднял с пола что-то прямоугольное и поднял над головой. В сумерках энергетик смог разглядеть лишь очертания предмета, но всё равно понял что это. Незнакомец обильно поливал себя бензином из десятилитровой железной канистры, какие обычно стоят в багажниках у предусмотрительных водителей. Запахло топливом, не так ярко и едко, как в жизни, чуть приглушённо, но, всё же, ощутимо. Сергей, было, хотел броситься к суициднику, но тут на плечо легла сухая рука и за спиной прозвучало: «Оставь! Ты всё равно ничего не изменишь». Инженер обернулся, и понял — его одернул Вайнштейн. В темноте не видно было выражения лица старика, но, тем не менее, от него, на каком-то тонком уровне, веяло снисходительностью и мудрой печалью. Он знал, что должно было произойти, но понимал — это так же неизбежно, как сама смерть.

— Он собирается…

— Да, — не дал старик закончить мысль. — Собирается…

Мужчина вынул из кармана, предусмотрительно запакованный в целлофан, коробок спичек, развернул. Как только коричневая серная головка коротко шелестнула — мужчина вспыхнул. Через несколько мгновений на весь город разнесся пронзительный крик боли, больше походящий на звериный, нежели человеческий. Незнакомец стоял секунд пятнадцать, потом упал на колени и, вскоре, в позе эмбриона завалился на бок, притих.

— Бедняга, — посочувствовал Вайнштейн, глядя на охваченное огнём бездвижное тело.

— Почему ты не дал мне его остановить? — с плохо скрываемым презрением, скинул инженер с плеча сухую руку.

— А ты бы смог? — спокойно поинтересовался старик, проигнорировавший все негативные оттенки.

— Не знаю! Но я должен был попытаться! — выпалил Булавин.

— У тебя бы не получилось, — уверил Вайнштейн. — А, даже если бы и получилось — он сделал бы завтра то же самое. Он всегда так делает.

— Всегда? — оторопел Сергей.

— Всегда, — подтвердил старик. — Каждый день, после заката, он приходит сюда, читает молитву, обливает себя бензином и устраивает это представление. Надоел уже…

— Я ничего не понимаю, — признался инженер.

— Немудрено, — развёл руками Вайнштейн. — Кто их поймёт, глубоко верующих.

— При чём здесь вера?

— Ты слышал про Чистилище? Это у католиков есть такое…

— Слышал, слышал! — не дал Сергей договорить ему. — И при чём тут…

— А притом! — перебил, в свою очередь, сосед. — Он верит, что попал в Чистилище. А, там же огонь вместо мочалки да мыла, правильно? Ну и плюс боль да страдания… Вот он и страдает. Хочет душу очистить…

— И как, получается? — задал идиотский вопрос Булавин.

— Ты — дебил, Серёжа? — скорее констатировал, нежели вопрошал Вайнштейн. — Он уже второй год сжигает себя заживо. Наутро очухивается здесь же, невредимый. Идёт на другой конец города за бензином и обратно, и то же самое. Это не очищение. Это идиотизм!

— А может он прав? Может это один из выходов?

— Можешь проверить, если уж так неймётся! — проскрипел Вайнштейн. — Только учти — он псих, один из тех, о которых мы говорили. У него свой мир в этом мире. Каков его личный мирок изнутри — я не знаю. Но, одно я могу сказать тебе точно — боль в нём самая настоящая.

— А здесь есть боль? — удивился Сергей, вспоминая как не почувствовал ножа в своём теле.

— Если ты веришь в неё всей своей душой, — заявил старик, — она появится, даже здесь! Так что с верой — будь осторожнее…

— Всё, я пойду! — не терпяще апелляции, выпалила Вера Кузьминична. — Четвёртые сутки пошли, и я пошла…

— Погоди, — чуть более спокойно, нежели супруга, изрек Владимир Иванович, хотя и в его голосе чувствовалось достаточно тревоги. — Я сам. Сиди дома.

— Нет, я тоже…

— Вера! — спокойно, но со стальными нотками, осёк её глава семейства. — Я сам схожу. Сиди здесь. Вдруг вернётся, и ты мне сразу позвонишь. Договорились?

Он слабо верил в то, что говорил. Супруга тоже, но повиновалась. Муж умел настоять на своем и заставить женщину подчиниться, когда это, действительно, было нужно.

Владимир Иванович встал из-за стола, влил в себя остатки кофе, вышел в коридор, натянул старые стоптанные туфли и хлопнул входной дверью. Краткий диалог супругов Булавиных был единственными словами, сказанными с того момента, как они проснулись и пожелали друг другу «доброго утра». Пожелали, скорее по инерции, прекрасно зная — добрым оно не будет… Разве, если Сережа, вдруг, объявится.

Пожилая женщина посидела ещё с минуту за столом, безучастно глядя в окно. Оно было в тыльной стороне дома, так что взгляд падал как раз на амброзиевый пустырь, через который её старший сын три дня назад должен был идти домой. Она горько вздохнула, встала, убрала в раковину изящные белые чашечки с остатками кофейной гущи. Посуда как раз из того набора, что Сергей привёз, когда приезжал в прошлый раз, всего на пару дней. Тогда общался с родителя совсем недолго, примерно часа два, а потом убежал встречаться со старыми дружками. В тот раз его привели, точнее сказать — принесли под руки, на следующий день. Бывшие одноклассники извинились, мол, «так уж вышло» и уложили старшенького на родительскую кровать, где он провел почти сутки. Следующий день Сергей мучился с похмелья, а уже ночью уехал в аэропорт. С братом в тот раз так и не повидался. Сейчас Вера Кузминишна думала о том, как глупо было злится на сына, за то, что тот так напился, что не мог стоять на ногах, и потом, вместо общения со стариками, проспал весь день. Ведь, он же пришёл…