Михаил Гиголашвили - Кока

Попросили охрану вывести покурить, но получили в ответ:

– Обойдётесь! Не время!

– Всё время не время, – недовольно заворчал Кока. – Только три года нам втюхивать есть время!

Мама Этери подошла к барьеру, охрана её не подпустила, но бутылку с водой передала. Отец Нукри отправился курить. А Кока думал, скорее бы этот цирк кончился и отвезли в тюрьму!.. К ужину не успеть, но чай с печеньем, хлеб с колбасой всегда найдутся!..

Наконец в дверь боком протиснулась судья. Нукри, следя за ней весёлыми глазами, язвительно шепнул в никуда:

– А где мантия? Прибамбасы с кисточкой на башке?

Кока отозвался:

– Жарко, куда там ещё мантию?! Наоборот, пусть разденется, будет стриптиз-сюрприз!

И они, загипнотизированные этим мимолётным видением, прыснули, как мальчишки в женском туалете.

Следом за судьёй в дверь пролез прокурор. За ним, вытянув вперёд мордочку, прошуршала неслышная секретарша.

Судья с трудом всунула тело в кресло, бегло взглянула на обвиняемых и, поправив блюдце-брошь, важно заявила:

– Как на предварительном следствии, так и в судебном заседании подсудимые полностью признали свою вину и активно сотрудничали со следствием. Ребятки, хотите сказать последнее слово?.. А то дождь уже метёт не по-детскому… – вдруг перешла она на домашний тон.

– Нет, ваша честь, – быстро ответил за всех адвокат. – И так всё ясно. Они признают вину, очень сожалеют о случившемся и приносят извинения всем, кто чувствует себя обиженным…

– Что, есть такие? – удивилась судья.

– А весь народ обижен! Как же? Народ пьёт, а они курят, разве не обидно?! – нашёлся адвокат.

Судья поправила причёску.

– Для оглашения приговора прошу всех встать! – Сама же, оставшись сидеть, начала нудно и неясно бормотать по бумажке суть дела, коя известна, ясна и понятна.

Во время чтения прокурор пару раз состраивал недовольную рожу, но молчал, оттягивая пошире ворот рубахи.

Судья, наконец, доползла до слов: “Приговорить граждан Николоза Гамрекели и Нукри Гогоберидзе к трём годам…” – а дальнейшего вдруг стало не разобрать из-за грохота со двора закрываемых дверец автозака и заливистого лая собак.

Однако отец Нукри расслышал, поднял кулак, громко повторил:

– Пиробити! Пиробиты! [215] Условно! (груз.) Условка!

Судья подтвердила:

– Да, три года условно! С двумя годами испытательного срока! Если за это время обвиняемые совершат какое-либо правонарушение, то к их сроку приплюсуются эти три года! – строго добавила, но тут же смягчилась. – Суд постановляет освободить обвиняемых из-под стражи прямо в зале суда!

– Что? – не поняли обвиняемые. – Куда? Что? Как?

– Три года условно! Свободны! – крикнул дядя Нестор, а мама Этери украдкой заплакала.

Смысл этих слов начал доходить до Коки, только когда убрались солдаты.

Утащилась, переваливаясь, будто по кочкам в лесу, судья-бегемотиха в облаке парфюмерного пота. Ускользнула, прошелестев тапочками, мышка-секретарша. Отвалил прокурор, зыркнув на них злым оком и кивнув адвокату:

– До встречи, коллега! Надеюсь, будете завтра на дне рождения у Савелия Абрамовича? Увидимся! Говорят, сам Викентий Булатович пожалует.

А Нукри лукаво бросил всем вслед:

– Спасибо за гостеприимство, господа! Приятно было познакомиться! – На что прокурор на ходу, не оборачиваясь, хрюкнул что-то неразборчивое и поспешил пролезть в дверь вслед за своей габаритной коллегой.

Адвокат Ражден торопливо пожал им руки:

– Мальчики, поздравляю! Это куда лучше, чем можно было ожидать! Мы их дожали! Они, скрипя зубами и скрепя сердце, сделали всё как надо, хоть судьиха и сопротивлялась немного! Советский суд – самый гуманный в мире, а российский – ещё гуманнее! Ну, бегите к папе-маме! – А сам откатился к отцу Нукри, пошептаться.

Переход из одного состояния в другое произошёл так же внезапно, как при аресте. Кока неуверенно, словно зверь из клетки, выбрался из-за загородки, машинально ища глазами конвой. Но его нет!..

Протолкнулся сквозь ряд пустых стульев к матери – она сидела, опустив бессильно руки.

– Ты рада? – обнял он её, вдыхая родной запах свободной жизни.

– А ты как думаешь, дурачок?..

– Как всё это… случилось?..

Мать усмехнулась сквозь слёзы:

– Случилось?! Само собой ничего не случается!.. Нестор Константинович вёл все переговоры. Но об этом потом. Вы, верно, голодны? Нестор заказал столик в ресторане нашей гостиницы. И номера для вас, хоть я и отговаривала его это делать заранее, чтоб не сглазить. Нет, не сглазил, как видишь!

Кока сидел рядом с матерью, мало понимая, что случилось. Случилось как-то буднично, по-домашнему, но он чувствовал, что голова его волшебным образом вдруг очистилась от всего, что не было безмерной радостью, и даже шум в ушах, казалось, исчез – его смыла волна щенячьего, чистого, незамутнённого счастья, рвущегося наружу.

Дядя Нестор, поговорив с адвокатом, приобнял Коку и Нукри за плечи:

– Ну, гангстеры, воры, планакеши, рэкетиры, серийные маньяки и курильщики! Сперва в гостиницу, душ, чистая одежда. Побыстрее скинуть с себя эту гадость! Потом – ужин с шампанским!

“Душ, ужин, шампаниола, как прикажете… Всё что хотите… Всё хорошо…” – ошалело думал Кока в такси, когда они ехали, слушая по радио, что в Челябинске забросали яйцами певицу Клару, которая вылезла на сцену пьяной, никак не попадала под фонограмму, а напоследок показала залу голую заднюю часть.

Мир возвращался в виде красок, запахов, голосов, улиц, деревьев, домов, машин. И всё человеческое казалось таким милым, своим, родным, вдруг обретённым, как бесценный дар!

“Кто же, как не Господь, творит такие чудеса?” – думал Кока умильно, слушая радио и задним умом понимая, что тут, если исключить Бога, без помощи адвоката, и дяди Нестора и, главное, зелёных бумажек не обошлось, что дядя Нестор и подтверждал шутками:

– А ещё говорят, что взятки давать плохо! Где бы вы сейчас были, если не взятки?! – И шутка была правдой!

Они ехали в такси общей гурьбой, как ровесники, сверстники, одногодки, друзья. Смеялись, болтали о всякой ерунде, и всё это было необыкновенно и захватывающе ново после тюремного мрака.

– Ну что, дураки, будете ещё план курить? – спрашивал с переднего сиденья дядя Нестор, и они хором отвечали:

– Нет, никогда! Будь он проклят, этот план!

– Неплохо бы с алкоголем тоже завязать, – ввернула Этери, с чем все были согласны, а дядя Нестор поведал: когда наши войска взяли Берлин, то в одном из музеев солдаты наткнулись на заспиртованных эмбрионов, уродцев, части тел, срезы органов.

– Экспонаты выбросили в мусор, а спирт выпили!

– И не подавились? – ужаснулся Кока, а молчавший до этого седовласый шофёр обстоятельно объяснил: