Грегори Робертс - Духовный путь [litres]

Я был дома один, отключил телефон и знал, что никто не постучит в дверь. В комнате стояла полная тишина, лишь казалось, что в ней вибрирует мое Намерение.

Я посмотрел влево, вправо. Несколькими неделями раньше я, сам еще не понимая значимости своего поступка, повесил, среди прочих новых украшений, в коридоре изображения Богоматери, именно в том месте слева, куда сейчас и упал мой взгляд. Потом взгляд сместился вправо, на рамочку из бумажных бабочек и на Священное изображение, которое я прикрепил к стене с этой стороны, совсем тогда не думая, что вид справа и слева от моего Священного пространства приобретет такую колоссальную значимость.

Куда бы я ни посмотрел, всюду были напоминания о том, что я собирался сделать, причем я расположил предметы и плакаты именно таким образом без всякого обдуманного намерения. То было одно из первых прозрений по ходу практики Служения, а она еще даже не началась.

Мой духовный наставник почти всегда дул в раковину семь раз подряд, по ходу любого ритуала или церемонии, и я решил последовать его примеру. Я снова сосредоточился на небольшом идоле Ганеши. Просчитал в уме ритм песни, приготовляя свое «Я» к тому, чтобы начать. Сердце громко стучало, но страха не было. Я знаю, что такое страх, и это был не он: скорее, это было пугающее возбуждение, как в тот миг, когда впервые прыгаешь на тросе с парашютом. Уже не страшно: путь к этому моменту стоил большого труда и возбуждение вытесняет страх.

Я глубоко, размеренно вдохнул через нос, пытаясь усилием разума протолкнуть воздух до самого низа солнечного сплетения, продвигая воздушную подушку вниз, сквозь слои мышц живота, глубже и глубже. Поднес витую раковину к губам и выдул ноту, стараясь сделать ее как можно длиннее.

Тебе, Ганеша-повелитель… Тебе… Тебе… Тебе… Тебе…

Едва я начал, кожа будто присохла к телу. Если вам случалось внезапно очень сильно испугаться, возможно, вам знакомо это чувство, что кожа будто бы сжимается или растягивается, даже кожа вокруг глаз. Ощущение было в таком роде.

По коже волна за волной бежали мурашки. Коротко остриженные волосы встали на черепе торчком. Пульс ускорялся куда быстрее, чем случалось во время тренировок с витой раковиной.

По всему телу я чувствовал странное пощипывание и боли и, сам того не сознавая, чуть изменил положение тела, все еще дуя в раковину, – встал прямее, и боли скоро прошли.

А через несколько секунд невыразимо странная и чрезвычайно утешительная уверенность , нечто куда большее, чем простое уверение, начала заполнять мой разум. Это было совершенно сокровенное чувство того, что совершаемое мной… приемлемо и, в некотором роде, абсолютно правильно. Все хорошо.

Это всего лишь личное восприятие, но мне в моем состоянии глубокой уверенности показалось, что Духовная Реальность произнесла: « Привет, чего так долго не появлялся? »

Шесть тактов выбранной мною мелодии звучали двадцать секунд, и я тянул ноту на протяжении шести тактов, а потом перестал, задохнувшись, – грудь вздымалась, сердце неслось вскачь.

Музыка продолжала играть. Курились благовония. Я восстановил дыхание, отсчитав разумной длины паузу по тактам музыки. Удивился, насколько тяжелым сделалось мое дыхание.

Когда я подготовил свое «Я» к тому, чтобы дунуть в раковину во второй раз, я вознес хвалу Шиве.

Я поднес раковину к губам, дождался момента, чтобы приступить с началом такта, и заполнил сознание мантрой Отдавания:

Тебе, Шива-повелитель… Тебе… Тебе…

В раковину я дул увереннее, чем в первый раз, однако звук вышел тонкий и местами прерывистый.

Сердце стучало басовым барабаном, давление в груди начинало пугать. Я много играл в спортивные игры, однако впервые в жизни почувствовал, что нагрузка на сердце достигла критического уровня – мышцы и клапаны того и гляди собьются с ритма и со скрежетом выйдут из строя.

В голове всплыла фраза: « Веруй… веруй… »

Прерывистую колеблющуюся ноту я тянул сколько мог. Задрожало правое колено, я почувствовал легкий тычок в нижнюю часть позвоночника. Растущее ощущение тепла в промежности внезапно вырвалось наружу и, пока я дул в раковину, достигло коленей, потом стало распространяться вверх, к груди.

Крестец сотрясался, я слегка перекосил туловище влево, используя самые остатки воздушной подушки, и выдул их в самой звучной ноте, какая была мне посильна на протяжении двадцати секунд, а потом остановился, задыхаясь, вновь обессиленный, – грудь вздымалась так бурно, будто я совершил спринтерский бросок.

Совершать Служение оказалось куда тяжелее, чем дуть в раковину даже по ходу самых долгих тренировок. Всего две ноты из набора в семь чистосердечных повторов – а я уже ощущал полнейшее изнеможение, уже гадал, смогу ли выдуть все ноты с той же силой – смогу ли вообще.

Единственная аналогия, как мне кажется, это сравнение тренировок в зале с задачей выдержать шесть раундов на ринге с тремя настоящими раундами на ринге. Три раунда в схватке с противником обессиливают больше, чем шесть и более в зале.

Я покинул зал, вышел на ринг и теперь громко пыхтел.

Для третьего повтора я решил сосредоточиться на древнем узоре – Янтре Маа Кали, поскольку он заворожил меня с того самого момента, как я его увидел.

Я пристально смотрел на узор, стараясь освободить разум и сердце от всего, кроме полностью осознанного желания Дать представление – дунуть в раковину ради Божественного Совершенства, воплощенного во Всеобщей Материнской Матке, что превыше имен, лиц и идолов. В Маа.

Вокруг гремела музыка – лишь немного тише звука, извлекаемого из раковины. Я глубоко вдохнул через нос, протолкнул воздух как можно дальше к солнечному сплетению, воображая, что воздух, попавший внутрь, – это аметистовое облако Намерения Отдавать в моих легких, и сжал это облако воздуха, чтобы можно было выдуть как можно более долгую и чистую непрерывную ноту. Я поднес раковину к губам, заполнил мысли мантрой: « Тебе… Маа… Маа… Маа… » – и дунул в полную мощь.

Мозг мой тут же заполнило невыразимо теплое, умиротворяющее ощущение. Оно будто пьянило: хотелось, чтобы оно длилось как можно дольше. И тут я вспомнил, что делаю. В первый раз за все время я утратил сосредоточенность и подумал о том, чтобы получить что-то и для Себя, – это приятное, теплое чувство. Я протрубил лишь три раза из семи и уже думаю про Себя. Но до чего же ошеломляющим, до чего поразительным было это замечательное ощущение.

Я снова сосредоточил взгляд на узоре Янтры и продолжал тянуть ноту, а потом дал взгляду уйти вверх, к свету и теням на потолке. Сердце в груди тут же перешло на лихорадочный ритм, а нота, выдуваемая из раковины, в первый раз зазвучала мощно и чисто.