Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Магда, принеся извинения, уходит и возвращается с напитками. Она садится на старый потрепанный стул напротив нас. Глядя на нее, на то, как она двигается и держится, невозможно поверить, что ей уже так много лет.

Каждый раз, когда бабушка рассказывала мне о Кубе, она всегда говорила о Магде. Магда ее вырастила, в некоторых моментах она заменила ей мать. И теперь я понимаю, что еще объединяло меня и бабушку — нас обеих вырастили сильные женщины, которые относились к нам как к родным детям.

Магда расспрашивает меня о моих двоюродных бабушках, и я рассказываю ей, что привезла прах бабушки. Если раньше, когда я говорила о своей семье, мне становилось грустно, то здесь, в этой маленькой комнатке, меня наполняет радость. Я представляю себе, что моя бабушка здесь, с нами, она участвует в этом разговоре и делится своими секретами и историями. Я слышу ее в голосе Магды, вижу ее в глазах Магды. Вот что такое смерть — даже когда вы думаете, что кто-то ушел навсегда, его частичка остается в тех, кого они любили и оставили позади.

Луис сидит рядом, потягивая эспрессо, наши колени соприкасаются. Его присутствие успокаивает. За разговором проходит час, и я решаюсь спросить Магду о письмах.

— У меня есть несколько вопросов о моей бабушке. Анна подумала, что вы могли бы пролить на них свет.

— Конечно, что бы ты хотела узнать?

— Я нашла шкатулку с вещами моей бабушки. — Я рассказываю ей о письмах. — Вы что-нибудь знали о нем?

— Да.

Я наклоняюсь вперед в своем кресле.

— Я знала немного, — поясняет она. — Эти последние дни — их последние дни на Кубе — были для Элизы невыносимы. В последний день, когда я ее видела…

По ее щеке скатывается слеза.

— Что случилось?

Магда вздыхает.

— Семья уехала. Это был ужасный день. Конечно, мы не должны были этого знать. Они делали вид, что отправляются в обычное путешествие. Они давно собирались — твоя прабабушка и девочки — поехать за покупками в Европу или Америку. Они вели себя очень осторожно. Одно неосмотрительно сказанное слово, подслушанное не тем человеком, сулило серьезную опасность, особенно для такой семьи, как Пересы.

Она изображает на лице бороду. Я понимаю, какого бородача она имеет в виду. Фиделя.

— Но когда я посмотрела на лица моих девочек, я все поняла. Изабель поначалу восприняла отъезд тяжелее всех. Ее жених оставался дома. Изабель никогда не любила говорить о своих чувствах. Конечно, сестры все равно все из нее вытягивали, но обычно на это уходило много времени. Беатрис разозлилась, — продолжает Магда. — Она всегда нарывалась на неприятности. Твой прадед любил ее больше всех; как бы он ни притворялся, что одинаково относится к дочерям, это было заметно. Она выводила его из себя своими выходками, но он обожал ее. Они страшно поссорились в его кабинете накануне отъезда. Я не пыталась подслушивать, но не услышать это было невозможно — крики гремели на весь дом. Она не хотела уезжать, не хотела доставлять Фиделю такое удовольствие.

Это в духе Беатрис.

— Мария, конечно, была ребенком. Все девочки старались защитить ее, как могли. Алехандро…

Ее голос прерывается, когда она осеняет себя крестным знамением.

В горле у меня встает ком. Я привыкла к тому, что имя моего двоюродного дедушки вызывает такую же реакцию у его сестер.

— Твоя бабушка была моей любимицей, — заговорщицки шепчет Магда. — Тогда у меня не было своих детей, я еще не познакомилась со своим будущим мужем. Элиза была мне как дочь. В те времена детей воспитывали няньки — не так, как сейчас. Я вытирала ее слезы, обнимала, когда ей было больно. И после того, что случилось с тем парнем…

Мое сердце колотится.

— Революционером?

— Да.

— Пожалуйста, скажите, что она вам о нем рассказывала?

Лицо Магды мрачнеет.

— От него одни неприятности, я поняла это сразу, как только она упомянула о нем.

— Она назвала вам его имя?

— Нет, она никогда этого не делала.

Меня переполняет разочарование. Мы зашли так далеко в своих поисках только для того, чтобы вернуться туда, откуда начали.

— Сначала она, конечно, не хотела рассказывать мне о нем, но потом у нее не было особого выбора, — продолжает Магда. — Она была напугана, и ей нужна была помощь с ребенком.

Мне требуется мгновение, чтобы осознать смысл ее слов.

— Простите, что вы сказали?

Она моргает.

— Я подумала, что ты именно поэтому интересуешься им. Из-за ребенка.

— Какого ребенка?

Странное чувство. Все вокруг изменилось в мгновение ока. До наступления нового, 1959 года я жила в своем привычном мире, но прошло всего несколько минут после полуночи, и мир, каким мы его знали, исчез.

Когда наступило утро, новости, услышанные ночью, подтвердились. Батиста бежал и оставил нас на милость тех, кто сейчас приближается к Гаване. С ними ли Пабло? Что станет с моим братом? Надежда на их возвращение — единственная соломинка, за которую я сейчас цепляюсь.

В течение дня до нас долетают новые сплетни. Некоторые соседи уехали, к нам домой приходят родители Анны. Мы все собираемся у телевизора, пытаясь понять, что же будет дальше. Говорят, что бойцы возвращаются с гор, они одеты в оливково-зеленую форму, в руках у них оружие, а на лицах длинные жидкие бородки. Похоже, победа застала их врасплох почти так же, как и всех нас. Казалось, что Батиста будет сидеть вечно на своем троне, принося народу одни страдания. Но Фидель, подступающий к городу, несет с собой полную неизвестность.

Я сижу дома с родителями и сестрами и веду светскую беседу.

Нет, я не знала, что Мендосы сбежали с Батистой. Как жаль, что мы не успели попрощаться.

Рабочие бастуют, город празднует, но наша улица в Мирамаре пугающе тиха, если не считать разговоры соседей. Информация передается из уст в уста с такой уверенностью, будто они могут заглянуть в будущее.

К вечеру я уже не могу этого выносить. Мой желудок скручивается в узел, головокружение накатывает волнами, и я понимаю, что мне необходимо выйти на свежий воздух. Атмосфера, царящая в доме, напоминает больничную палату. Я бегу в свою комнату, переодеваюсь в брюки и хлопчатобумажную блузку, надеваю на ноги самые удобные сандалии.

Раздается стук в дверь моей спальни, и Магда входит как раз в тот момент, когда я заканчиваю одеваться, ее глаза расширяются, когда она видит меня.

— Нив коем случае.

Я не пытаюсь скрыть свои намерения, да это и не имеет никакого смысла — Магда слишком хорошо меня знает.

— Я хочу посмотреть, что происходит на улицах.

Если быть честной, я хочу найти Пабло.

Губы Магды сжимаются в жесткую неодобрительную линию.

— Я могу сказать тебе, что там происходит. То же самое, что и при Мачадо. Ты же не хочешь оказаться в таком беспорядке?