Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Беатрис некоторое время молчит.

— Они были у меня. Совсем недолго. А потом я снова их лишилась.

— Как?

— Что как?

Раздается звонок в дверь.

— Как ты их смогла вернуть? — спрашиваю я. — Кто-то тайком вывез их для тебя из страны?

Она встает с дивана, смотрит на часы, потом переводит взгляд на меня.

— Извини. У меня на сегодня запланирован массаж.

Ее губы изгибаются в ослепительной улыбке, недвусмысленно намекающей на тянущийся за ней шлейф из разбитых сердец. Беатрис из тех женщин, которые всю свою жизнь сводят мужчин с ума, и это их главное предназначение.

— Его зовут Гуннар, и он невероятно хорош собой.

Моя прекрасная, очаровательная, таинственная двоюродная бабушка.

— Почему ты вернулась на Кубу? — снова спрашиваю я. На полпути к выходу Беатрис оборачивается и улыбается. В ее голосе звучит та же беззаботность, которую я слышу от нее всю свою жизнь.

— Разумеется, я отправилась туда, чтобы прикончить Фиделя Кастро.

Я выхожу от Беатрис и направляюсь обратно в свой дом в Корал Гейблс, где меня ждет Луис. Меня встречают звуки музыки — играет исландская группа, которую я открыла для себя во время поездки в Рейкьявик много лет назад, — и аромат паэльи, доносящийся из кухни.

Я кладу сумочку на столик в прихожей и просматриваю лежащую на нем почту — несколько счетов, открытка от моей сестры Даниэлы, которая живет в Марбелье с нашей матерью, модный журнал.

Постепенно дом, который достался мне от бабушки, начинает приобретать черты, отражающие мой характер. Я немного обновила интерьер, сделав акцент на удобство и комфорт вместо роскоши и богатства, которые так любила бабушка. На стены повесила рамки с фотографиями из своих путешествий, которые заняли место барочного антиквариата.

В гостиной стоит любимое бабушкино кресло, сидя в котором она рассказывала мне истории о Кубе, а над креслом висит фотография набережной Малекон в лучах заката. Я представляю себе, что ее дух сейчас там — он в ветре, в волнах, бьющихся о скалы, в звуках трубы, играющей на набережной, в улыбках влюбленных пар, в их переплетенных пальцах, когда они проходят мимо и исчезают вдали, во взгляде Пабло в тот момент, как мы развеиваем ее прах над морем.

Когда я впервые приехала на Кубу, мне казалось, что я вернулась домой. Мне казалось, что частичка меня после долгих скитаний наконец обрела пристанище.

Но я заблуждалась, и теперь знаю одно — для нас нет дома в мире, где мы не можем высказывать свои мысли из страха быть брошенными в тюрьму, где люди, осмеливающиеся мечтать, считаются преступниками, где мы ограничены не своими собственными способностями и амбициями, а капризами тех, в чьих руках находится власть.

В своей жизни я успела узнать две Кубы. Одна — состоит из романтических воспоминаний моей бабушки, которая словно застыла во времени, другая — из суровой реальности и борьбы, которую я узнаю благодаря Луису. Именно эта сторона Кубы обращается сейчас ко мне, и ради этой Кубы я готова бороться.

Вчера вечером мы с Луисом приступили к работе над новой статьей — точнее, над серией статей, в которых мы хотим пролить свет на жизнь современной Кубы, призвать к переменам и попытаться сплотить международное сообщество.

Луис подходит ко мне сзади, обнимает за талию и прижимается губами к моему затылку.

— Как твоя тетя? — интересуется он.

— Все хорошо.

Я не рассказываю Луису о брошенной Беатрис напоследок фразе про Кастро, я не говорю ему о вопросах, которые крутятся у меня в голове. Я оставлю это на потом, тем более что мы, женщины семьи Перес, должны иметь свои секреты.

— Я люблю тебя, — шепчет он.

— Я тоже тебя люблю.

На следующей неделе у нас запланирован ужин с моим отцом. Я собираюсь поделиться с ним тем, что узнала о Пабло. После этого я все расскажу сестрам.

Думаю, они захотят поехать на Кубу, чтобы встретиться с нашим дедушкой, захотят узнать эту часть нашей семейной истории, которой мы так долго были лишены. Кто знает, что ждет нас в будущем? Сейчас Луис не может вернуться из соображений безопасности, но когда-нибудь…

Когда-нибудь режим падет. Рано или поздно это должно случиться.

А пока этого не произошло, мы будем делать все, что в наших силах, для Анны, для Магды, для матери Луиса, для Кристины, для моего дедушки — для всех, кто заслуживает право познать свободу, какой бы несовершенной она ни была. Для всех, кто заслуживает права надеяться на свободную и демократическую Кубу. Кубу, за которую умер мой двоюродный дедушка и за которую сражался Пабло. Кубу, которую нам так давно обещают.

Луис наливает нам обоим по бокалу вина. Я рассказываю ему о своем визите к Беатрис, а он посвящает меня в детали предстоящей встречи с иммиграционным адвокатом, которого мы наняли. Закончив, он поднимает бокал в молчаливом тосте, и я произношу слова, которые кажутся мне такими же естественными, как глоток воздуха:

— Выпьем за то, чтобы в следующем году мы оказались в Гаване.

Дни перетекают в недели, недели незаметно становятся месяцами, а месяцы превращаются в годы. Проходят десятилетия, а мы так и не вернулись домой.

Празднуются свадьбы, рождаются дети, люди умирают, и их смерти оплакиваются, а мы до сих пор живем вдали от родной земли.

Сегодня Хуан повез нас на целый день в Ки-Уэст. Из автомагнитолы ревет Отис Реддинг, а мы дружно подпеваем, не попадая в ритм.

Я сижу в вишнево-красном кабриолете, который Хуан подарил мне на тридцатилетие, и ветер развевает мои волосы.

Наш сын Мигель обожает ходить по мосту и смотреть на воду.

Сегодня океан прекрасен — его вода удивительного голубого оттенка, вероятно, ослепляет туристов, приехавших с севера. Если ваше путешествие закончится в этой точке, вы убедитесь, что это и есть самый красивый океан в мире. Но если вам когда-нибудь посчастливится побывать в месте, которое находится чуть южнее…

Мы набиваем рот пирогом с лаймом и креветками, запиваем его фруктовыми коктейлями со слабым привкусом алкоголя. Мигель играет на пляже, его штаны закатаны до колен, вода плещется у его ног. Он замечает группу детей, играющих на песке, их ярко раскрашенные ведерки болтаются в маленьких ручках. Он подходит к ним, чтобы присоединиться к игре. Его смех смешивается с шумом волн.

Хуан берет меня за руку, и наши пальцы переплетаются.

— Я люблю тебя, — говорит он, глядя на нашего сына.

— Я тоже люблю тебя.

Я действительно люблю его.

Моя любовь к Хуану не похожа на пылающий огонь, но это настоящее, крепкое, глубокое чувство. Его любовь подарила мне мир и спокойствие, а войн и страданий я уже хлебнула достаточно — их мне хватит на целую жизнь. Хуан прекрасный человек, хороший муж, замечательный отец. Для меня он защита от хаоса, царящего в мире.