Анна Бру - Панк-хроники советских времен

Толпа иммигрантов медленно продвигалась через паспортный контроль. Наконец, пришла наша очередь подойти к окну таможни. Женщина в форме взяла бумаги, медленно сверила мою фотографию со мной и громко шлёпнула штамп в мою визу.

«Принята портом Нью Йорк 30 Июля 1986 года».

Имя моего сына было вписано в мою визу, так как он был несовершеннолетним. Таможеница что-то спросила. По старой прывычке я отрицательно покачала головой, дескать, ничего не знаю. Она пристально посмотрела на меня и моего сына. Потом она демонстративно нажала кнопку, открыв для нас ворота в Америку.

В 1989 году моё отношение к жизни резко изменилось. Мне было тогда 32 года.

Крокетное поле ярко-жёлтого цвета было крепко утрамбовано и окружено аккуратно подстриженным газоном. Новая майская зелень деревьев уверенно пробивалась к голубому безоблачному небу, вселяя в мир новую надежду. Над головой летели надувные диржабли с названием фирмы, которая выпускала добротные колёса для автомобилей. Весеннее солнце было тёплым, ещё не беспощадным. Я стояла у газона, размышляя о своём глупом существовании, когда Он неожиданно подошёл ко мне и просто спросил:

— Ты счастлива?

Ошеломлённая вопросом, я ответила:

— Нет, я не счастлива, но настырно продолжаю существовать.

Он сказал:

— Давай сыграем в крокет.

Он был одет в белую рубашку, белые брюки, белые парусиновые ботинки. На носу у него были чёрные очки. Странное ощущение, что он подошёл ко мне не случайно, кольнуло меня в сердце. Он протянул мне руку. Я — свою, для рукопожатия.

— Анна.

— Дерек.

Он снял очки, зелёные глаза смотрели на меня с нескрываемым любопытством.

— Акцент?

— Русский, — ответила я.

Он улыбнулся.

— Шпионка?

— Да, в доме любви, — пошутила я.

— Любимая музкыальная группа?

— «Клэш».

— Любимый фильм?

— «Обед с Андрэ» (“Dinner with Andre”,1981)

— Любимая книга?

— «Мастер и Маргарита».

Я засмеялась. На свете много замечательных книг, но именно эту я могу читать до бесконечности и смеяться каждый раз так, как будто я читаю её впервые.

— Булгаков, — утвердительно сказал он.

— Откуда ты знаешь? — в свою очередь спросила я.

Он не ответил. Вместо этого он повернулся к сопровождающей его кучке людей в шляпах и сказал:

— Увижусь с вами позже.

Через неделю Дерек должен был ехать в Мадрид по контракту учить испанцев английскому языку. Тогда мне казалось, что мы прощаемся навсегда, а с другой стороны чувствовалось, что наша встреча была предначертана. Вспоминая наш первый короткий диалог, я всё больше убеждалась, что это был пароль специального назначения.

Через месяц раздался звонок в дверь. Ничего не подозревая, я открыла. На пороге стоял Дерек в испанской шляпе «тореро», в руке он держал красную розу, которую протянул мне.

— Я приехал на тебе жениться, — сказал он. — Согласна?

Я не задумывясь ответила:

— Не проблема.

Прошло время. Мне исполнилось 42. Мы прилетели на Барбадос справлять мой день рождения. Мой муж Дерек подарил мне билеты на самолёт и забронировал номера в историческом отеле «Журавль». Наши дети были с нами. Также пригласили сестру Дерека Мэнди. На следующее утро Мэнди и дети поехали на арендованной машине на юго-запад Барбадоса, где, по местным слухам, продавались так называемые ватные конфеты. Мы помахали им на прощание и вдруг резко почувствовали себя, прямо скажем, нехорошо. Есть не хотелось, голова кружилась, к тому же нас одолела тошнота. Спазмы в животе усиливались.

Умирала ли я от тухлого Омара или от яда наёмного убийцы на восточном побережье Барбадоса, было неизвестно. «Синдром Валентино», как в Америке называют в народе острый живот, не давал мне покоя. Спазмы, боль, тошнота и рвота истощали моё тело. Дух Валентино был рядом. Красивая, таинственная звезда немого кино, Рудольфо Валентино посетил этот остров задолго до моего рождения и незадолго до своей собственной смерти. На этом, в то время безлюдном острове, он прятался от славы, сплетен, назойливых женщин и от фабрики грез Голливуда. Его скандальная слава щекотала большинство женщин Америки. Валентино был их кумиром. Он влиял на них беспредельно во всех отраслях их существования. Они его не только обожали, но и были им ежедневно заинтригованы. Валентино заработал их глубокое уважение, когда вызвал на дуэль (побок-сировать) газетного репортёра из “Chicago Tribune” на крышу отеля «Амбассадор», за то, что тот в своей статье обвинил Валентино, что он превращает американских мужчин в неженок. В то время в мужских туалетах Америки из раздаточных машин стали выскакивать элеганто запакованные коробочки с картинкой мужчины в сиреневом фраке, в чалме с зелёным изумрудом и синими глазами. Внутри коробочки был розовый душистый тальк. Виной этого розового кошмара был Валентино.

Перед матчем с репортёром Валентино взял несколько уроков у знаменитого американского боксёра Демпси. Я посетила бар, один из старейших в Сан-Франциско, в котором Демпси работал в двадцатые годы вышибалой после всех своих боксёрских триумфов, включая триумф его знаменитого ученика — красавца Рудольфо над пронырливым газетчиком. Валентино издубасил бедного репортёра почти до смерти, давая понять всем остальным, что он сплетен не потерпит. Когда матч закончился, оказалось, что отель был окружен женщинами разных возрастов и габаритов. Они визжали он восторга и бросали живые розы на тротуар.

Я пыталась представить, как выглядел тот знаменитый розовый тальк. Он был, наверное, как этот розовый коралловый песок Барбадоса. Розовый цвет всегда шокировал меня, выросшую в чёрно-коричневой реальности СССР во время 60-х годов за железным занавесом.

Валентино умер от дыры в желудке в возрасте 31 года в том же самом отеле «Амбассадор» в Нью-Йорке на Парк Авеню, на крыше которого он дрался с репортёром. Его внутренности почернели и начали разлагаться. Он умирал от синдрома, названного в его честь «Синдромом Валентино». Боли в его животе были невыносимыми, ему становилось все хуже и хуже. Язва в его желудке кровоточила, он медленно истекал кровью. Но врачи думали, что у него аппендицит, и решили сделать ему операцию. Под парами хлороформа Валентино избавился от боли, улетев на мгновение в царство мёртвых. По рассказу одной из обожательниц, он оказался в золотом шатре, в котором сидел по-турецки человек в чёрной накидке с кинжалом на поясе. Этот человек, якобы, поднял свой указательный палец и чётко произнёс:

— Осталась одна неделя!

Во время операции врачи обнаружили, что у Валентино была прободная язва, и уже начался перитонит. Его тело начинало потихоньку разлагаться. Кишки промыли в антисептическом растворе и поместили их обратно, не ожидая благоприятных результатов. Язва продолжала медленно кровоточить и не думала заживать. После операции, его посадили на щадящую диету и заставили есть.