Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Мне запомнился один пациент, 47 лет. Он упал с лошади и поступил в больницу не сразу, а через пару дней. При осмотре я нашел микропризнаки, указывающие на субдуральную гематому справа. Нейрохирурги с операцией не спешили. Но через три дня больной стал терять сознание и симптомы гематомы усилились. На операции нашли субдуральную гематому, которая давила на правое полушарие в теменной области. Гематому удалили, и пациент был выписан домой. Этот случай был бы «типичным», но через семь дней состояние этого пациента вновь ухудшилось. Он потерял сознание без особых очаговых симптомов. Я оказался в центре консилиума и предложил поискать вторую гематому, но с другой стороны — слева. В это мало кто верил, но состояние больного ухудшалось. Повторная трепанация черепа была сделана с другой стороны, и она спасла ему жизнь. Через 10 дней он был выписан домой и больше в больницу не поступал. После этого случая я был обречен консультировать нейрохирургию еще почти три года, то есть до окончания моей работы в этой больнице.

В неврологическом отделении у меня, как и у любого врача, были больные, которых я курировал. Чаще других это были пожилые пациенты с инсультом или кровоизлиянием в головной мозг, с синдромами остеохондроза позвоночника («радикулитом») и рассеянным склерозом. Много проблем мне создавали и опухоли головного мозга. Каждый такой случай — приговор пациенту, если опухоль не распознать как можно раньше. В таком случае можно попытаться ее убрать, если это вообще возможно. Постепенно я научился распознавать и лечить неврологические расстройства не хуже старших врачей, видеть динамику в состоянии больных, не только назначать дополнительные лекарства, но и прекращать те, которые уже сделали свою «работу». Все это наполняет голову молодого врача постепенно! Вначале мне не хватало терпения выслушать все, что пациенты стремились рассказать. Хотелось быстро помочь им и порадоваться результатам своей работы. Увы, пришлось научиться терпению, видеть проявления болезни и процесс лечения такими, каковы они были в действительности. Пациенты относились ко мне все с большим доверием, делились своими ощущениями и проблемами, чем помогали мне делать свою работу. Постепенно имидж «молодого врача» трансформировался в «опытного доктора». После семи лет работы меня аттестовали как «невропатолога первой категории» (для высшей категории надо было иметь 10-летний стаж работы). Я не могу сказать, что работа невропатолога мне очень нравилась, но я ее освоил. Во многих случаях научные знания и опыт врача не очень влияют на течение болезни и излечение пациента.

Большую группу больных в отделении и поликлинике составляли люди, страдающие «радикулитом». Так в народе называют синдромы остеохондроза позвоночника. Боль — наиболее частое проявление болезни.

И. Р. Шмидт посвятила меня в основные научные проблемы остеохондроза. Она приложила немало усилий для того, чтобы побудить меня начать думать о них как о предмете исследований. Ничего удивительного в том, что это ей удалось. Надо было знать Изабеллу! Хотя я был занят редактированием диссертации, росло желание начать что-то новое. Больных было много, идей для исследований оказалось более чем достаточно. Мы начали с эпидемиологии, затем наступила очередь генетики, лечения и реабилитации. Основными моими напарниками были И. А. Шехтер и И. Р. Шмидт. После анализа собранных материалов оказалось, что остеохондроз позвоночника — это мультифакториальное заболевание с определенной долей наследственной предрасположенности. Вместе с И. А. Шехтером был открыт специализированный кабинет в поликлинике для лечения таких больных. Опубликовали мы и методические рекомендации (кстати, их рецензентом был проф. Я. Ю. Попелянский) [80] Рицнер М. С., Шехтер И. А. Реабилитация больных с синдромами остеохондроза позвоночника в условиях поликлиники. Методические рекомендации. Биробиджан, 1979. 46 с. . Кроме того, я разработал и применял новый тип новокаиновых блокад для купирования болей. Новизна определялась сложной смесью лекарств, которая вводилась капельно в несколько болевых точек [81] Рицнер М. С. Лечение неврологических синдромов позвоночного остеохондроза пролонгированными внутримышечными новокаиновыми блокадами // Советская медицина. 1980, № 9. С. 117–119. . Результаты этих работ заслуженно оценены и применяются в практике. Изабелла приезжала ко мне, я летал в Новокузнецк и Новосибирск. Например, книга «Теоретические основы реабилитации при остеохондрозе позвоночника» [82] Коган О. Г., Шмидт И. Р., Толстокоров А. А., Заславский Е. С., Петров Б. Г., Рицнер М. С., Миненков В. А. Теоретические основы реабилитации при остеохондрозе позвоночника. Новосибирск: Наука, 1983. 214. была написана вчерне Изабеллой и мной в Новосибирске. Наш соавтор и главный врач этой больницы Александр Александрович Толстокоров (1929–2007) обеспечил нам необходимые условия для интенсивной работы. Остальные соавторы также внесли свою лепту. Это было замечательное время.

Когда два года спустя Галина закончила мединститут, наша семья наконец съехалась. Эдик подрос, у него появился братик — Игорь (1975) [83] В Иерусалиме Игорь по своей инициативе взял себе имя Израиль, в память о своем деде — Израиле Исааковиче Бекермане . . Мои и Галины родители помогли нам «встать на ноги», пока мы завершали свое образование. Получив небольшую квартиру, мы забрали Эдика у бабушки и дедушки, что было для него «психотравмой». Галины родители его очень баловали, а у нас дома были другие «правила игры». Ему приходилось наверстывать упущенное в воспитании, что порождало протесты. Иногда Эдик собирал свои пожитки, желая вернуться к бабушке с дедушкой.

Рождение Игоря и появление в доме собаки завершило формирование нашей небольшой семьи. Эдику нравилось быть старшим братом. Галина была терапевтом-кардиологом, она не хотела долго сидеть дома с ребенком. Поэтому у Игоря появилась нянька, а в больнице — еще один врач-терапевт. Ее зарплаты хватало для оплаты услуг няни, которая очень хорошо относилась к малышу. Однако вскоре оказалось, что лексика нашей няни была не совсем литературной, о чем мы узнали, когда услышали ее выражения из уст нашего малыша. Он употреблял слова, не принятые в нашем доме и в русской литературе. Однажды, увидев летающую муху, Игорь стал за ней бегать и кричать: «Муха, бля, летает!» Пришлось с няней расстаться. Время шло, мальчики росли, шалили, болели, требовали свое и тем самым обогащали нашу жизнь как огорчениями, так и счастливыми событиями [84] Сыновья давно стали взрослыми, сильными и умными мужчинами, хотя для меня они все равно мальчики. Оба стали хорошими професионалами (один программист, а другой электронщик), имеют свои семьи, где растут наши любимые внуки и внучки: Рон, Йонатан, Рути, Диана, Мириям, Даниель и Алон. .