Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

1976 год, Биробиджан,

13 лет до подъема в Иерусалим

Настоящая шизофрения — это когда даже психиатр у тебя воображаемый.

Лента событий: 1976–1981 годы

24 февраля 1976 г. В Москве открылся XXV съезд КПСС.

7 октября 1977 г. Принята Конституция СССР.

13 июня 1978 г. Израиль завершил вывод своих войск из Ливана.

11 февраля 1979 г.Страна Советов выиграла «Кубок вызова» у НХЛ.

30 июля 1980 г. Израиль провозгласил весь Иерусалим столицей.

7 июня 1981 г. Израиль уничтожил иракский ядерный реактор.

Став главным врачом областной психиатрической больницы (ОПБ) в Биробиджане не по своему желанию, я формировал ее коллектив по мере строительства и пять лет руководил им (1976–1981). Хотите верьте, хотите не верьте, а дело было так…

И все было бы иначе, если бы не случилось мне успешно защитить кандидатскую диссертацию по психиатрии в 1975 году в Томске. Это событие должно было открыть мне дверь в академическую науку, но оказалось прямо наоборот. Реализацию моей программы «лечить — учить — исследовать» пришлось отложить на целых пять лет для выполнения первого крупного проекта в моей профессиональной карьере.

В 1976 году планировалось сдать в эксплуатацию первую очередь новой ОПБ. Власти города и области искали кандидата на должность главного врача. Психиатров в городе не было, кроме одного доктора, который вел прием больных в поликлинике и по неизвестным мне причинам подходящим кандидатом почему-то не являлся. Именно в это время в городе стало известно о молодом кандидате наук в области психиатрии. Разные «вельможи» стали приглашать меня на собеседование и настойчиво уговаривать согласиться стать главным врачом строящейся ОПБ. Первым среди них был Я. М. Вергилес (заведующий областным отделом здравоохранения) — профессиональный чиновник, который, имея медицинское образование, никогда не лечил больных, но знал все инструкции про то, как врачи должны это делать! У меня с ним однажды была неприятная «стычка» по поводу разбора диагностически сложного пациента, где наши мнения очень разошлись и я получил первый выговор. Коротко о случае.

Первые два года после института я по ночам подрабатывал на скорой помощи. На одном из вызовов я осмотрел старика с непонятными болями в животе и «мягким животом». Диагноз был неясен, и я привез его в областную больницу. Хирурги наблюдали шесть часов и отпустили его домой, не найдя причины для госпитализации. В течение последующей недели его осмотрели еще два врача, госпитализировали в хирургию, где с опозданием на два дня прооперировали аппендицит. Больной скончался. Случай печальный, клиника заболевания была атипичной из-за возраста больного. Я не поставил правильный диагноз, но как врач скорой помощи поступил правильно. Я. М. Вергилес объявил мне выговор, что я считал несправедливым и не скрывал этого. Возможно, поэтому Я. М. Вергилес нехотя убеждал меня принять назначение.

Более яркое впечатление оставила встреча с заместителем председателя облисполкома Иосифом Львовичем Бокором (с его дочерью, Наташей, я учился в мединституте). Иосиф Львович был очень колоритной фигурой. Плотного телосложения, с выразительными «мужскими» чертами лица и крупными ладонями. Мыслил он ясно и выражался четко, что мне импонировало. Иосиф Львович курировал все строительство в области и был заинтересован в назначении главного врача, которому предстояло принять больницу у строителей. Ему я тоже сказал, что не готов для такой работы: нет опыта и желания становиться администратором.

Наконец заведующий отделом промышленности обкома партии ЕАО привел меня к первому секретарю обкома Льву Борисовичу Шапиро и пожаловался:

— Вот, Лев Борисович, молодой врач, 28 лет, говорят, талантливый, недавно диссертацию по психиатрии защитил, почти профессор, но отказывается принять должность главного врача. Более того, он не член партии, мы ему оказываем такое доверие — не ценит. Его отца, Рицнера Самуила Ильича, мы хорошо знаем, он на пенсии, работал директором школ области, а его дядя, Михаил Аронович Брен, заведует у нас отделом.

Кабинет первого секретаря был большой, отделанный красивым деревом, посередине стояли два стола буквой «Т». На его столе был коммутатор с множеством кнопок и один красного цвета телефон.

— А что так, Михаил Самуилович? — спросил «хозяин» области, оторвавшись от чтения какой-то бумаги.

На хозяина он вообще-то похож не был, лицо было интеллигентным, взгляд не «свирепым», волосы уже начали покидать его умную голову, голос приятный, а главное, почему-то не «тыкает».

— Ну какой из меня главный врач, Лев Борисович, да еще недостроенной больницы? Судите сами, мой врачебный стаж четыре года, психиатром ни дня не работал, кандидатская по биологической психиатрии, больниц не строил, как написать приказ о приеме человека на работу, я не знаю, о финансировании понятия не имею. Да и откуда врачи-психиатры возьмутся?

— Я все понимаю, не горячитесь. Мне тоже пришлось недавно стать тут первым секретарем, а я металлург, окончил Московский институт стали и сплавов, работал начальником цеха на заводе «Амурсталь». Учусь! И вы научитесь, парень с головой, и мы все будем помогать. Если до меня дошел и не согласился, то характер, похоже, отцовский. Мне говорили, что он «крепкий орешек». Кроме того, до открытия больницы еще есть время.

Хозяин кабинета говорил не торопясь, несколько монотонно и глядя в глаза. Взяв небольшую паузу, он нажал на одну из множества кнопок на своем столе и сказал:

— Пригласите Михаила Ароновича.

Действительно, Лев Борисович недавно занял свое кресло и, по-видимому, не чувствовал себя комфортно в нем. Власть хоть и сравнивают с наркотиком, но это верно только тогда, когда получаешь удовольствие от ее наличия. Наркоманом от власти он еще определенно не был, не успел им стать.

— Вы вспомнили моего отца, — торопливо вставил я, — а он частенько мне говорил: «Учись, сынок. Хорошо будешь учиться — будешь врачом. А плохо будешь учиться — станешь главным врачом». Выходит, доучился я до главного врача?