Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Далее Наталья Ивановна стала мне рассказывать, какой у меня «правильный» папа. Да, папа действительно стал «правильным», но после того, как его полечили в ГУЛАГе и выбили почти все зубы. Но я-то был из непуганого поколения и вешать себе добровольно на шею нашу «дорогую и любимую партию» не хотел.

— Я, естественно, готовлюсь к этому важному шагу, — заучено возразил я, когда она сделал паузу. — Но вы же видите, я еще не готов, меня надо еще учить и учить, «как стать коммунистом».

Это была правда, я не готов был стать коммунистом, не хотел и не мог этому учиться. Надо сказать, что хотя Наталья Ивановна была женщиной «идейной», но умной, она хорошо «читала» людей и поэтому сразу поняла, что в области демагогии я образован не по возрасту. Бросив короткий взгляд на настольные часы, она встала из-за стола во весь свой рост, по-мужски протянула мне руку и сказала, что хочет посетить больницу, о которой так много говорят. На этом весь инцидент был исчерпан. В больнице провели партсобрание, новым парторгом избрали медсестру Нину Ефимовну Кардаш, с которой у нас не было проблем. В больнице первый секретарь горкома КПСС не появилась.

В одном из корпусов больницы я решил открыть отделение неврозов и, таким образом, оказывать помощь не только больным с психозами и алкоголизмом. Среди врачей нашелся талантливый врач, Леонид Дымент, который проявил интерес к этой идее. Он поехал учиться психотерапии в институт Бехтерева (Ленинград) и затем возглавил это отделение. Леонид стал применять не очень распространенные в то время методы лечения, например «музыкотерапию». Не прошло и несколько месяцев, как жены и мужья госпитализированных пациентов засыпали меня жалобами на отделение: «это не больница, а ресторан», «дом разврата», «здесь не лечатся, а развлекаются» и так далее. По подобным жалобам мне приходилось объясняться перед чиновниками разных рангов. Общество было не готово принять такую психиатрическую помощь! Леонид Дымент более 10 лет проработал заведующим отделением неврозов и главным психотерапевтом области. Он скончался в Израиле 18 октября 2010 года.

Однажды ко мне пришла медсестра Люба Голубчик с большой, как она сказала, просьбой. В свое время мы вместе учились в медицинском колледже.

— Миша, — начала она с волнением в голосе, — у меня есть в Киеве брат, работает шофером в таксопарке. Так вот, он решил уехать в Израиль, приехал прощаться. Попробуй отговорить его. Я тебя очень прошу.

Просьба и правда была неожиданной. Люба была готова заплакать. Я не знал, что и делать, но согласно кивнул:

— Хорошо, я попробую выслушать его. Ты не волнуйся, там тоже живут люди.

Через пару дней передо мной сидел крепыш, на вид около 40 лет, с приветливой улыбкой, и рассказывал мне о своих планах:

— Хочу повидать мир и быть свободным. А здесь у меня все есть, уважают на работе, но все как-то не так.

Его звали Давид, и он считал, что через пару лет выпускать из страны не будут.

— А вы не боитесь остаться там без средств к существованию? — спросил я, пытаясь понять истоки его уверенности в себе.

— Я таксистом смогу работать в любой стране, мне нечего бояться.

— А как относятся к вам ваши знакомые и друзья в Киеве? — Я задавал глуповатые вопросы, не зная, как продолжить эту странную беседу.

— Вы не поверите, все завидуют, особенно украинцы. Они просят прислать им вызов, без которого не выпускают из страны… А почему вы не едете? — спросил он меня неожиданно. — Такой молодой и хороший врач…

— Почему я не еду? — переспросил я, будучи не готов к такому повороту. — Я пока не готов оставить тут родителей, да и дети еще маленькие, — промямлил я в ответ. — Да и родственников у меня там нет, и из Биробиджана никто не уезжает.

Я продолжал перечислять еще какие-то причины, не назвав главные: страх перед неизвестностью и оставшиеся иллюзии. Короче, переубеждать я Давида не стал, да и не мог. Любе я ничем не помог, ее брат уехал, а у меня в голове засел вопрос: «А, собственно, почему я еще живу здесь и не еду в Израиль?» Через пару лет, действительно, выпускать из страны перестали. Самые настойчивые оказались «в отказе». К этому я был еще психологически не готов, да и оставались еще какие-то последние иллюзии, увлечение работой и открытием больницы.

Выговоры я писал себе сам. Помню, пришли ко мне парторг Н. Е. Кардаш, бухгалтер Г. И. Ткаченко и главная медсестра Д. Я. Коленбет с идеей организовать пикник для сотрудников. Они просили разрешение на покупку 100–150 кг мяса за счет лимитов больницы. Делать такое не разрешалось. Я позвонил Граннету Иннокентьевичу Коноваленкову, заведующему облздравотделом в тот период, и спросил, как он меня накажет за такую «проделку». Он был замечательным человеком и хорошим врачом-стоматологом. Ответ Граннета был таков: «Напишешь проект приказа, объявишь Рицнеру выговор за нарушение финансовой дисциплины. Я подпишу». Все получили то, что хотели: на пикнике жарили мясо, мне достался выговор, а начальству — «УВАЖЕНИЕ». Пикник запомнился надолго. Было много и других событий и забавных историй.

На территории больничного комплекса одиноко стоял одноэтажный домик — морг. К счастью, пациенты нашей больницы не умирали, и нужды в морге не было. Зато в наркологическое отделение на 70 коек поступало много больных с тяжелым абстинентным («похмельным») синдромом. Однажды заведующий этим отделением д-р Саша Рыжик высказал идею, что можно использовать сухую сауну для лечения таких больных. Инфракрасная сауна стимулирует интенсивное потоотделение, и через потовые железы удаляются шлаки — продукты распада, а с поверхности тела — омертвевший верхний слой кожи. Под действием инфракрасного нагрева в коже образуются физиологически активные вещества, вызывающие сосудорасширяющий эффект. Лечение сауной основано на температурном чередовании: горячий сухой воздух парной (температура 70–90 °C) и холодная вода бассейна или естественного водоема, благодаря чему значительно усиливается потоотделение. Чередование горячего сухого воздуха и холодной воды бассейна стимулирует функции организма: усиливается кровообращение, обмен веществ становится более интенсивным, ускоряется выведение из организма шлаков.

Идея мне понравилась, и я попросил показать мне методику такого использования сауны. В больнице денег на переоборудование морга в сауну не было, но друзей, готовых это сделать, хватало. Заразив этой идеей двух из них и получив устное согласие от Граннета (дать письменное он отказался), я подписал приказ с рекомендациями по использованию этого метода лечения. Было решено ничего не ломать в «морге», при необходимости «сауна» должна быстро стать опять «моргом». Реконструкция заняла три месяца, ее финансировала одна строительная организация. Получилась красивая сауна, с комнатами отдыха, небольшим бассейном, салоном, раздевалками и т. д. Вскоре больные стали получать процедуры в сауне (5–10 минут) под наблюдением медсестры, санитаров и с соблюдением всех правил безопасности.