Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Семен Львович СЕРДЦЕ (1938–2009) окончил политехнический институт в Хабаровске, женился на моей сестре Софье и освоил свою профессию, пройдя от мастера и прораба на стройке до главного инженера треста. У них родились два достойных сына, Александр и Виталий.

Однажды Семен был на стажировке по обмену опытом в Финляндии. Вернувшись, он рассказал мне такую историю: «Рабочие делают кирпичную кладку стен здания. Дневной норматив такой работы, например, 2,3 куб. м. Один рабочий очень постарался и выполнил объем работ в 2,5 куб. м. На следующий день он получил письмо — увольнение. Основание: нельзя выполнить кладку качественно, перевыполнив норму. У нас такой рабочий получил бы грамоту победителя в социалистическом соревновании». С началом перестройки и развалом строительных организаций Семен занялся коммерческими проектами и, к сожалению, не преуспел в этом бизнесе. Он тяжело заболел, и Соня привезла его в Израиль, где Семен прошел реабилитацию и прожил много лет. За эти годы он опубликовал замечательные стихи и очерки (под псевдонимом Шимон Леви) [85] Леви Шимон. Средь пальм зеленых. Стихотворения, очерки, эссе, рассказы, юморески. Иерусалим — Афула, 2008. .

Сроки сдачи первой очереди больницы приближались, недоделок было много, и мы, все участники проекта, оказались в ловушке: если не будет акта о приемке, то не будет открыто финансирование — тогда нельзя будет принимать сотрудников на работу, следовательно, не будет пуска первой очереди — тогда не позволят строить вторую очередь. Вот такая «удавка». Для меня это было впервые, а все остальные «игроки» были привычны. Работа над актом приемки первой очереди продолжалась непрерывно почти неделю. Каждый день начинался на стройке, а завершался в кабинете Бокора, который проталкивал каждый пункт и давил на всех, в том числе и на меня, решая по ходу многие вопросы. Я наблюдал впервые за работой незаурядного советского менеджера. В итоге к акту приложили дефектную ведомость на многих листах со сроками — и подписали. Надо сказать, что Ян Винокуров был человеком слова, все недоделки со временем устранил, вторую очередь успешно достроил, и мы подружились.

Больнице, кроме стен, нужны люди, специалисты. Я встретился с тысячами хороших людей и выбрал лучших из них: бухгалтер Галина Николаевна Ткаченко , главная медсестра Дина Яковлевна Коленбет , заместитель главврача по административно-хозяйственной части Борис Сергеевич Басин , секретарь Таисия Ивановна Винокурова и много медицинских сестер. Врачей я искал в Хабаровском мединституте, имея ключи от квартир «в кармане». Первыми из них были Леонид Тойтман (ставший моим заместителем), Сергей Иванов, Яков Дехтяр, Александр Рыжик (нарколог), психиатры — супруги Николай и Татьяна Комовы, Леонид Дымент, затем присоединились А. К. Гусев, супруги В. А. и В. И. Скопенко, Н. Моисеев, И. А. Ходор и другие. По прошествии стольких лет я, естественно, не помню всех имен.

Примерно через месяц после получения «ключей» больница приняла первых пациентов. Атмосфера в новом коллективе была приподнятой, мы не гнушались никакой работы, учились все. Через 6–8 месяцев больница работала уже как слаженный механизм. Официальное открытие было торжественным и радостным. Было много поздравлений. В последующем открылись лечебно-трудовые мастерские, был организован диктофонный центр (врачи не писали, а диктовали истории болезни), медико-генетический центр, где впервые на Дальнем Востоке проводился анализ хромосом (Вячеслав Геллер, генетик), эпилептологический кабинет (д-р Леонид Тойтман), выполнялись научные исследования.

Было и немало казусов или «прелестей» советской жизни. Например, работал на амбулаторном приеме д-р Федосеев, и по совместительству он исполнял обязанности заведующего поликлиникой. На него поступали жалобы, что он в часы приема играет сам с собой в шахматы, когда за его дверью очередь больных. Факты подтвердились, и я освободил его от совместительства, назначив другого врача. Будучи парторгом больницы, он пожаловался в горком партии, не сказав, что его не уволили, а только освободили от работы по совместительству (на полставки). Там началось цунами.

— Как такое может быть, что главный врач увольняет парторга без согласия горкома партии? — метала громы и молнии первый секретарь горкома Наталья Ивановна Лизандер. — «На ковер» младшего Рицнера. Его папа никогда не позволял себе такого!

Наталья Ивановна была высокой и астенического телосложения женщиной, но слыла «крутой», и ее побаивались многие руководители города и сотрудники горкома. Мне приходилось ее видеть, когда руководителей предприятий и учреждений собирали в горкоме партии и давали им разнарядки на уборочные работы (было такое советское рабство, или крепостная повинность). Больница тоже должна была посылать десятки работников в течение месяца в колхозы, и горком партии не волновался, кто и как будет лечить людей. Люди их вообще интересовали мало, хотя мнением народа они охотно и часто манипулировали. «Народ этого не поймет», — было расхожим аргументом в разных дискуссиях.

К этому времени я уже понял, как работает механизм произвола власти в стране, и был долгое время удивлен, как эта власть еще держится без ГУЛАГа. По инерции?! Кстати, необходимость участвовать в таком подъеме сельского хозяйства побуждала меня оставить должность главного врача, которой я совсем не дорожил. С такой установкой я и поехал в горком «на ковер».

— Михаил Самуилович, как же это так? Почему вы принижаете роль нашей партии в обществе? — начала прорабатывать меня Лизандер, но уже без лишнего шума. — Уволили парторга без согласия горкома. Как это так?

Потом мне рассказали, что ее предупредили: младший Рицнер — человек с характером и не очень послушный, и поэтому сильно давить на него не стоит. Кроме того, он номенклатура обкома партии, и без их согласия ничего с ним сделать нельзя. Я это тоже знал.

— Все очень просто, Наталья Ивановна: никто парторга не увольнял, хотя он и позорит партию. Больные на него жалуются, и работу свою он не выполняет. Моя обязанность была найти лучшего заведующего поликлиникой, что я и сделал. Никаких разрешений для этого не нужно по закону, он продолжает работать на полную ставку врачом-психиатром.

Мой спокойный тон и разъяснения не оставили ей выбора, и наказать меня было не за что, да и не в ее власти. Пар из нее вышел, и она умело перевела беседу на другую тему.

— Допустим, что это так. Вы, Михаил Самуилович, уже не первый год работаете главным врачом крупной больницы и до сих пор не член партии. Это непорядок. Когда у нас в горкоме будет ваше личное дело? Почему вы не вступаете в партию?