Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Однажды у нас с Евсеем Давидовичем состоялся мимолетный разговор в коридоре:

— Михаил Самуилович, а кому вы везете свою диссертацию? Вартаняну или Гиндилису? — спросил он многозначительно, в своем стиле.

— Обоим, — ответил я автоматически, не совсем понимая вопроса.

— Если вы хотите защитить диссертацию, советую вам иметь дело только с Вартаняном, а от Гиндилиса держаться как можно дальше, — сказал Евсей Давидович и добавил, выдержав паузу: — У них там очень сложная ситуация.

Я не последовал совету профессора, наивно веря в «чистую» науку и не участвуя в институтских интригах. Если хотите, назовите меня провинциалом. Идти на сделки с совестью мне раньше не приходилось, и я к этому был не готов. Мне не стыдно было смотреть в глаза В. М. Гиндилису, когда мы встретились на Всемирном конгрессе по психиатрической генетике в Новом Орлеане в 1993 году. Но лучше продолжить все по порядку.

10 июня — 14 октября 1986 года,

Москва — Томск

Начало прохождения диссертации было обнадеживающим, все шло «как по маслу». Бывает же такое. После апробации в нашем институте дирекция ходатайствовала о принятии диссертации к защите в спецсовете ВНЦПЗ АМН СССР. Мне предоставили творческий отпуск на шесть месяцев. Я поехал в Москву, остановился у Боба и Юлии, которые меня всячески поддерживали. М. Е. Вартанян дал «зеленый свет» на апробацию диссертации в ВНЦПЗ, а В. М. Гиндилис и В. Г. Ротштейн (из отдела эпидемиологии) согласились быть рецензентами. Межотделенческая научная конференция под председательством М. Е. Вартаняна состоялась 24 июня 1986 года. Присутствовали 32 человека, в том числе 7 докторов наук и 11 кандидатов наук. После моего доклада было много вопросов. Например, М. Е. Вартанян спросил: «Почему в одной работе изучаются два заболевания? Каковы обоснования такого выбора?» Ему я объяснял это несколько раз до того, как он любезно согласился утвердить тему диссертации. Т. М. Сиряченко: «Какое количество родственников обследовано?» Р. Р. Линдеман: «Как уточнялся диагноз заболевания? Что вы понимаете под генетической эпидемиологией?» Были и другие вопросы.

Конференция решила, что диссертация на соискание ученой степени доктора медицинских наук может быть представлена к защите в спецсовете при ВНЦПЗ по специальностям «психиатрия» и «генетика» без повторной апробации после исправления технических замечаний рецензентов. М. Е. Вартанян и В. М. Гиндилис предложили ведущее учреждение — Первый Московский медицинский институт имени И. М. Сеченова, а в качестве оппонентов: д. м. н. Р. Ф. Гарькавцеву, д. м. н. В. Д. Москаленко и проф. Л. М. Шмаонову. Доработка текста диссертации, ее перепечатка и публикация автореферата заняли несколько месяцев. Мне было 39 лет, и по окончании диссертационных дел у меня оставалось 20–30 лет для научной работы. Кто же мог знать, что радоваться было преждевременно, а эти годы я буду действительно плодотворно работать, но… в другой стране.

В сентябре 1986 года окончательный вариант диссертации был представлен к защите в спецсовет Д 001.30.01 при ВНЦПЗ АМН СССР. Так как моя работа выполнена на стыке психиатрии и генетики, спецсовет должен был ввести в свой состав трех докторов наук по специальности «генетика». Я предложил Е. К. Гинтера, С. И. Козлову и В. М. Гиндилиса, предварительно получив их согласие. Е. К. Гинтер и С. И. Козлова являлись членами спецсовета по генетике при Институте медицинской генетики и разрешения ВАК на них не требовалось. Однако В. М. Гиндилис не работал в спецсоветах по этой специальности, и поэтому для него надо было получить разовое разрешение ВАК на участие в моей защите с правом решающего голоса. Получение такого разрешения для ведущего специалиста страны по генетике психических заболеваний являлось чисто технической процедурой. Поэтому ученый секретарь совета к. м. н. Т. М. Лосева подготовила при мне ходатайство в ВАК (за номером СП/52 от 16 сентября 1986 года) с просьбой включить в состав спецсовета для разовой защиты моей диссертации д. б. н. В. М. Гиндилиса. Председатель спецсовета акад. А. В. Снежневский подписал это письмо. Защита была назначена на март 1987 года. Однако, как оказалось, эта чисто техническая просьба была отклонена . Кто-то заблокировал участие В. М. Гиндилиса в моей защите в спецсовете ВНЦПЗ, а с ним и саму защиту. Вновь заглянем за кулисы.

• В стране началась «перестройка» с красивым призывом к «гласности». Температура в обществе накалялась, приближаясь к точке кипения. В научно-исследовательских институтах забурлило, особенно в ВНЦПЗ и ИМГ АМН СССР. Научные сотрудники остро критиковали руководство на собраниях и в печати, требуя демократии и свободы слова. Складывались противоборствующие группы вокруг директоров и иных научных лидеров. Мои близкие друзья не были сторонниками одиозного директора ИМГ Н. П. Бочкова и были против его «компашки». Не будучи работником ИМГ, я полностью разделял их отношение к «компашке».

• Атмосфера в ВНЦПЗ была не просто конфликтной, но даже враждебной. Шла борьба вокруг создания новой структуры центра во главе с М. Е. Вартаняном. Его успех не был гарантирован. Желая не потерять все на свете, Вартанян пытался сохранить за собой лабораторию генетики, которой много лет фактически руководил В. М. Гиндилис, будучи формально старшим научным сотрудником. Вартанян препятствовал Гиндилису получить ставку заведующего. Эти и другие подробности конфликта мне стали известны только много лет спустя. В предыдущие годы «лаборатория Гиндилиса», так ее все называли, была полна людей и занимала почти весь этаж здания, где работа кипела 24 часа в сутки. Десятки ученых страны прошли здесь стажировку по генетике мультифакториальных заболеваний. Многим из них помогли здесь сделать расчеты по собранным родословным. Сейчас же комнаты опустели, и одинокий Гиндилис сидел в кабинете, обложенный стопами статей. Он выглядел мрачным, даже депрессивным и еще более похудел. Виктор был рад выступить на моей апробации рецензентом, а его предложения и критика, как всегда, были полезными. Мне, в свою очередь, хотелось морально поддержать его, и я не делал из этого секрета. Проходя по коридору лаборатории и видя нас вместе через открытую дверь, М. Е. Вартанян бросал неодобрительные взгляды, очевидно подозревая какой-то недобрый «сговор» за его спиной. Если так, то он ошибался: мы о нем не говорили и Виктор не посвящал меня в свои проблемы. Однако мое появление здесь и активность, безусловно, мешали политике «социальной изоляции» Гиндилиса. Еще большим вызовом стало мое предложение ввести В. М. Гиндилиса в состав спецсовета с решающим голосом. Правда, с Вартаняном я это не обсуждал, считая участие ведущего специалиста страны по психиатрической генетике В. М. Гиндилиса в моей защите само собой разумеющимся делом. Как выяснилось, я заблуждался. Именно M. E. Вартанян позиционировал себя в качестве ведущего специалиста по психиатрической генетике страны. Он, конечно, был осведомлен об основных проблемах психиатрической генетики, но только на уровне «генерала от науки». Фактический научный вклад Вартаняна в эту область исследований обнаружить не представляется возможным.