Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

17 февраля 1987 года — 14 декабря 1987 года, ИМГ АМН СССР, Москва

После решения ВАК СССР и письма А. Н. Ермакова мою диссертацию можно было подать к защите только в ИМГ — «бочковский» институт. Меня пригласили в Москву, где академик А. В. Снежневский и его заместитель профессор Р. А. Наджаров, выразив сожаление, сказали, что они сделали все, что смогли, и что такого случая не было раньше в их практике.

17 февраля 1987 года я передал диссертацию в спецсовет ИМГ. Апробация диссертации на общеинститутском научном семинаре ИМГ под председательством профессора Е. К. Гинтера состоялась 29 апреля 1987 года. Рецензентами выступили д. б. н. А. А. Ревазов и к. б. н. С. А. Финогенова. Хотя с Толей и Светой мы давно были на «ты», однако это ничего не гарантировало. Решали все Е. К. Гинтер и Н. П. Бочков.

Анатолий Арсентьевич РЕВАЗОВ — д. б. н., старший научный сотрудник лаборатории популяционной генетики ИМГ АМН СССР. Толя принадлежал к первой когорте молодых ученых, возрождавших генетику в СССР (вместе с Гринбергом, Кухаренко, Подугольниковой, Гиндилисом и другими). На каком-то этапе своей карьеры он присоединился к «компашке» Бочкова. Однако на защите моей диссертации Анатолий Арсентьевич выступил против нарушений процедуры защиты и неэтичного поведения самой «компашки», что было неожиданно для всех!

Заседание семинара было бурным. После сделанного доклада меня буквально засыпали вопросами. Шизофрения и эпилепсия для понимания генетиков — это как дефектология для физиков. Большинство вопросов были элементарными, то есть как будто я докладывал перед обывателями на рынке. Генетический аспект работы был им более близок и понятен. Толя Ревазов рекомендовал сократить текст и сделать его понятным для генетиков. Наши главные расхождения с С. А. Финогеновой касались «проблемы регистрации пробандов». Когда Е. К. Гинтер предложил апробацию повторить, Толя Ревазов возмутился: « Мне накидали куда больше замечаний на апробации докторской » [135] Толя Ревазов, будучи давним другом-приятелем В. Гиндилиса и К. Гринберга, на каком-то этапе примкнул к бочковской «компашке», но последнее время демонстративно от нее дистанцировался. . В итоге семинар постановил: «После устранения замечаний, высказанных рецензентами, рекомендовать работу к представлению для защиты в спецсовете по специальности „генетика“ с привлечением психиатров ».

Вернувшись домой, я сделал дополнительные расчеты с целью проверки «сомнений» Светы Финогеновой относительно оценок параметров сегрегационного анализа при единичной и множественной регистрации пробандов. Вывод для Светы оказался неожиданным: на моей выборке больных (пробандов) оценки параметров не зависели от типа регистрации пробандов. Увидев дополнительные расчеты (компьютерные распечатки), Света не нашлась что сказать, но справку об устранении диссертантом ее замечаний подписать отказалась. Этим она подтвердила, что решает не она, а Е. К. Гинтер и его босс — Н. П. Бочков и, следовательно, дело не в моей работе, а во мне — Михаиле Рицнере.

Диссертация опять «зависла». Будучи в Москве на съезде генетиков (17–28 ноября 1987 года), я встретился с Е. К. Гинтером для обсуждения наших разногласий. Беседа продолжалась около трех часов, и он был вынужден принять мои расчеты по проблеме регистрации пробандов. Другими словами, регистрация пробандов не влияла ни на результаты, ни на выводы диссертации. После этого удивительно быстро «сдалась» и Света Финогенова, подписав справку, что ее замечания учтены соискателем. А месяц спустя на заседании спецсовета Е. К. Гинтер рекомендовал мою диссертацию к защите. Оппоненты были утверждены те же, что и в ВНЦПЗ. Таким образом, трехкратная предзащитная экспертиза диссертации — в нашем институте, в ВНЦПЗ и в ИМГ — не выявила существенных дефектов моей работы. Что же должно было еще произойти в психиатрии и медицинской генетике, чтобы затормозить прохождение экспертизы этой диссертации? Последний рубеж обороны бочковской «компашки» — публичная защита. Они были бы умнее, если бы не допустили публичной защиты. Что это: переоценка своих сил или недооценка моих?

• Московский Институт медицинской генетики АМН СССР был учрежден в 1969 году. Я провел в нем немало времени, был знаком с большинством ведущих сотрудников. Здесь работали мои друзья Боря Альтшулер, Кир Гринберг, В. И. Кухаренко и О. А. Подугольникова. Институту определенно не повезло с директором. Н. П. Бочков давил талантливых молодых ученых в своем институте и за его пределами лысенковскими приемами [136] В. Сойфер; http://magazines.russ.ru/continent/2005/125/so19.html . Об этом я уже писал. Например, он годами третировал Кира Гринберга, уволил его с должности старшего научного сотрудника, дискредитировал его достижения в клеточной генетике и других областях. Зачем это ему было надо? Безнаказанность?! В институте шла настоящая «гражданская война» между «компашкой» Н. П. Бочкова и теми, кто был не согласен с его методами руководства, которые, правда, были весьма сходны с методами управления страной. Понятно, что мои друзья были среди тех, кто не мог принадлежать к бочковской «компашке» по моральным соображениям. Для победы над Бочковым понадобилось пять лет ежедневной борьбы: статус лаборатории Кира восстановили, а его избрали заведующим. Увы, после победы ему оставалось жить всего 11 месяцев (подробнее см. [137] С. Туторская. «Растрата», газета Известия, 1989, 5 мая; Подугольникова О. А вместе мы — лаборатория. Салин — Москва, 2009. ).

• Здесь уместно вспомнить профессора Владимира Павловича Эфроимсона (1908–1989) — человека высокой моральной пробы. Я приведу с сокращениями небольшой фрагмент из эссе Елены Кешман («Ветвь человеческая»): «Зимой 1985 года, в Политехническом музее впервые показали фильм «Звезда Вавилова». После просмотра фильма состоялось обсуждение… Когда все ораторы уже выступили, Владимир Павлович прокричал в микрофон:

— Я пришел сюда, чтобы сказать правду. Мы посмотрели этот фильм… Я не обвиняю ни авторов фильма, ни тех, кто говорил сейчас передо мной… Но этот фильм — неправда. Вернее — еще хуже. Это — полуправда. В фильме не сказано самого главного. Не сказано, что Вавилов — не трагический случай в нашей истории. Вавилов — это одна из многих десятков миллионов жертв самой подлой, самой бессовестной, самой жестокой системы… И система эта — сталинизм. Система эта — социализм. Социализм, который безраздельно властвовал в нашей стране и который и по сей день не обвинен в своих преступлениях. Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали: «погиб в Саратовской тюрьме». Он не погиб. Он — сдох! Сдох как собака. Сдох он от пеллагры — это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением… До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи своего достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, — вы не можете, вы не должны спать спокойно… Палачи, которые правили нашей страной, не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей — никто из нас не застрахован от повторения пройденного… Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отвечающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово — наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру… Я призываю вас: помните о том, что я сказал вам сегодня. Помните! Помните!» Это — декабрь 1985 года». [138] http://www.e-reading.link/chapter.php/1003958/4/Efroimson-Genialnost_i_genetika.html