Денис Драгунский - Третье лицо

Они были похожие — короткие юбки, каблуки, чулочки в сеточку, — но совсем разные: одна небольшого роста, беленькая и крепенькая — Роза, а вторая длинная, черная, стройная, Лили — как-как? Роза, Роза, так мама с папой назвали, и я тоже Лилия на самом деле, вот так совпало, бывает, ничего, Лили и Роуз — выпить дадут или сразу? Сразу, сразу, пить будем в перерыве. Роза была за главную, дирижер она была, директор безобразия, как сама, хохоча, сказала; Лили иногда, странно сказать, смущалась капельку — но Роза смотрела на нее синими глазами, как туманными фарами, не «противо-», а именно что туманными, как будто из них шел синий туман, — и Лили все делала, что Роза ей приказывала-дирижировала быстрыми жестами своих белых-белых с золотыми веснушками рук.

Было прекрасно. НН никогда не было так прекрасно ни в постели, ни в жизни вообще, хотя у него к тому году уже было много успехов, радостей, наград и побед, не говоря уже о сексе; но тут был даже не секс, даже не радость, не игра и восторг, а что-то выше, какой-то полный отлет души от тела и потом подброс этого тела туда, в облака, где душа; глупо, конечно, думать такое про маленькую забаву с двумя девчонками за деньги — но, однако, именно так. Потом в перерыве Лили натянула платье, побежала в бар, принесла вино; НН внимательно осмотрел пробку и открыл сам и сам выпил свою долю из горла, а девчонкам разлил в тонкие стаканы. Поговорить хотелось — о чем, девчонки, мечтаете? — оказалось, о разном: Роза хотела дом и семью, мужа и много детей и лучше не работать, а Лили — замуж ни-ни, еще чего, мужиков навидалась на всю жизнь, дочкам и внучкам хватит, да на хера они мне; работать в библиотеке, и всё, и всё, и всё, и больше в жизни ничего не надо: выдавать книги и самой читать побольше: «Люблю читать!» «А трахаться любишь? — спросила Роза и поглядела на нее своими глазами-фарами. — Не вообще, а вот как сейчас?» «Не скажу!» — сказала Лили.

Потом они назавтра встречались еще раз.

«Это больше, чем просто так», — такую фразу сказал НН своему другу-пьянице ВС, объяснив, почему он вечером занят и его с собой не берет.

Потом уже дома он тренировался перед зеркалом: бросать, как Роза, такой туманный сильный взгляд; иногда казалось, что получается, но чаще — нет.

Но теперь он снова попробовал — у кассы в супермаркете. Окликнул раз и еще раз «Роза!» и поглядел ей в глаза — и поймал ответный синий туман, и она спросила: «Узнал, что ли?»

НН сбегал домой — на снятую квартиру, отнес покупки. Снова пришел в этот магазин, купил совсем хорошего вина и еще торт, дождался, когда у нее смена кончится, повел к себе, уже по дороге расспросил: ну конечно, у девушек всё вышло наоборот от их молодых мечтаний. У Розы нет никого, ни мужа, ни «человека», ни тем более детей, ни своей квартиры, живет как жила, при маме-старушке и лежачем папаше, зарплата маленькая, жизни нет — она доверчиво всплакнула, прислонившись щекой к его плечу, — а Лилька ого! Лилька поднялась! Не шибко круто, ясен пень, но не сравнить, муж-сын-квартира-машина-дача, и она, Роза, ходит к ней по средам уборку делать; иногда целуются немного по старой памяти, но не всякий раз — через два на третий, да Лилька-то не настоящая лесба, в тот раз она просто за бабки подписалась, за лишнюю штуку, да и сама Роза теперь уж так, не очень, разве что вдруг внезапно захочется.

Это она говорила, уже раздеваясь и раздевая НН, целуя его и опрокидывая на постель, которую днем приготовила квартирная хозяйка. НН увидел, как ей приятно лечь на свежую простынку, на целиковую двуспальную кровать, что у нее такого давно не было, разве что в годы ее веселой юности, а теперь уже не будет никогда, и от этого ему стало ее очень жалко, даже захотелось сделать какую-то совсем уже глупость — например, позвонить жене, и объявить о разводе, и жениться на этой Розе, — но увидел, что Роза ни о чем таком не мечтает, а хочет вволю потрахаться, выпить дорогого вина и закусить испанской колбасой, карбонадом и тортом — а зачем человеку предлагать то, о чем он не мечтает? — только обижать; поэтому он предложил Розе позвать Лили. Тем более что она жила тут недалеко, километр пешком по набережной, не больше.

НН не слышал их разговора по телефону и не знал, что Роза ей сказала, но Лили пришла — сняла длинный плащ в коридоре и в комнату вошла вот так, как двенадцать лет назад: в короткой черной юбочке, в чулках в сеточку, на каблуках и прозрачная кофточка полурасстегнута, красные губы — и не подумаешь, что жена- мать-хозяйка.

— А ну, деточка, потанцуй нам! — сказала Роза, уже голая сидя на кровати, приказывая движением белой весноватой ноги с рыжими отросшими после бритья волосками на икрах и над коленками.

— Девочки, дайте я вам что-то скажу! — вдруг заговорил НН.

— Ну?

— Вы все равно не поймете, но я скажу. У меня есть работа, уважение, деньги. Госнаграды, две медали! Цель жизни — в творчестве и созидании, а? Тоже есть. Жена, дети, отец и мать. Все как надо. Но на самом деле, девочки, нет ничего на свете, кроме вас. То есть кроме любви. А другой любви я не видел и не увижу, поэтому — нет ничего, кроме вас. Смешно? Мне тоже. Но все равно. Давайте уедем. Деньги есть. Уедем прямо завтра. Неважно куда. В Сочи! И будем вместе жить. Не верите?

— Верим, — засмеялась Лили. — Я очень даже верю! Только смысл?

— Да! — подхватила Роза. — Какой смысл?

— Другого смысла в жизни нет и не бывает, — уперся НН.

— У меня час времени, — махнула рукой Лили. — Я не про в жизни, а сейчас. Хорош танцевать, давай я разденусь, и по-быстрому.

Потом они с Розой остались вдвоем и то засыпали, то просыпались снова, а под утро НН сказал:

— Она про нас все расскажет!

— Ну, или мы про нее! — засмеялась Роза.

— Тебе-то что! — усмехнулся НН. — А я замначальника департамента, у меня жена — дочка генерала и двое детей. Папа тоже не последний человек.

Роза спросила:

— А зачем говорил, что нет никого на свете, кроме нас с Лилькой?

— Я правду сказал, — вздохнул НН. — Мне душно. Пошли гулять.

Было половина пятого утра, совсем светло, и никого народу; шли по набережной, сбоку текла серая холодная река.

— А где живет твоя подружка?

— Да в этом доме.

— А то заглянем? — засмеялся НН. — Все равно пропала жизнь.

— У нее тоже семья-дети! Имей совесть.

— Наплевать! — заорал он. — Лили! Любимая! Красивая! Желанная! Иди к нам!

Открылась балконная дверь на втором этаже; вышла Лили; посмотрела сверху, помахала рукой и сказала не очень громко, но слышно:

— Постойте, я сейчас, я буквально сейчас, только не уходите, не уходите, умоляю, я сейчас, минуточку, сейчас…

НН и Роза обнялись от утреннего холода; на балкон вышла Лили с охотничьей двустволкой и влепила в них картечью из обоих стволов.

«Страсть и страх правят миром, — подумал НН, валяясь на газоне с пробитой в пяти местах грудью и шеей, — страсть и страх, — обливаясь кровью, обнимая мертвую Розу, которой картечина попала в глаз, — страсть, когда ничего не хочется, только вот таких девочек, и страх, что о твоей страсти узнают, будут смеяться над ней… Поэтому спасибо, Лили, и дай тебе бог как-то вывернуться».