Юрий Асланьян - Последний побег

— Ты что здесь делаешь?

— Шифровку передаю в центр, — усмехнулся Гараев, кивнув на рацию.

Но тут он заметил, что лицо сержанта приняло опасное выражение, напоминавшее воинский долг. «Господи, что с человеком делает форма! Сними ее — и все: не гладиатор, не спартанец, не преторианец, а просто автослесарь Ванька Рачев…»

— Тебя почему не было на утреннем построении взвода? — сурово спросил сержант, не двигаясь с места.

— Ты же знаешь, Ваня, я спал после ночной смены.

— Ты должен был сначала стать в строй, а потом, получив мое разрешение, идти спать, понял?

— Что с тобой, Иван? — улыбнулся заместителю командира взвода рядовой Гараев. — Тебе опять не хватило одного завтрака?

Сержант Рачев пристально посмотрел на повара и потихонечку начал меняться в цвете лица, переходя от розового к багрово-кирпичному. Потом отпустил ручку двери, сделал шаг в сторону Григория, второй, третий — и молча бросился на него, выставив вперед руки, мощные, каку гориллы. Его потные пальцы сомкнулись на горле солдата, он опрокинул Григория на стол, который резко сдвинулся назад, наехал на другой стол, а тот ударился в стену. Сержант навалился на Гараева сверху и начал душить его.

«Агрессивность гомосека», — не к месту мелькнула в голове Григория фраза, сказанная однажды замполитом о Ване, когда офицер проходил по постам производственной зоны проверяющим.

— Козел! — прохрипел Гараев, схватившись за запястья противника и пытаясь вывернуть их в сторону. Но обезьянья хватка была железной. 14 вдруг Рачев начал дергаться большой головой — туда-сюда, вперед-назад, а потом полетел от Гараева спиной вперед, с грохотом опрокидываясь на пол.

Гараев поднялся на ноги, стоял, медленно приводя в порядок дыхание. Рачев тоже поднялся и мрачно смотрел в глаза Коле Кину, земляку Гараева, лесорубу, который выбил из Ивана душу, взявшись руками за сержантскую шкирку. И, хотя габариты позволяли, замкомвзвода боялся даже подойти к немцу.

— Это тебе так, чтобы учился вести себя в обществе, — с улыбкой произнес Коля, — а вот когда пойду на дембель, я дам тебе настоящий урок — один, но такой, чтобы на всю жизнь хватило. Пойдем, Григорий, пусть этот в себя придет.

Они вышли из канцелярии, прошли на крыльцо, постояли, подышали пряным воздухом.

— Спасибо за помощь, — сказал Григорий, — он бы меня задушил…

— Фигня, — ответил Колька, — терпеть не могу стукачей… Давно мечтаю дать ему пиздюлей. Только, думаю, все равно не поможет, не убивать же его… Ты знаешь, что Жукова на пенсию отправляют?

— Да? — удивился Гараев. — Странно, но я не чувствую своей вины…

— За следы? — с улыбкой повернулся к нему Коля. — Он не только тебя, но и зэка того упустил, в составе… Постарела овчарка. Кончилось его время…

Коля Кин, сын ссыльных немцев, усмехнулся.

Перед вечерней поверкой в раздаточное окошко кто-то постучал — Григорий откинул крючок и приподнял крышку.

— Слушай, дай нам немного лаврового листа, а то мы сегодня в карауле немного приняли, — весело попросил Юрка Вострокнутов, — боимся, как бы запах не засекли.

— Подойди через пять минут — там старшина, — кивнул головой Гараев и быстро опустил крышку.

Через пять минут, когда Цыпочкин уже ушел, стук раздался снова.

— Да берите вы сколько влезет! — высыпал Григорий пачку лаврового листа на доску раздаточного окошка и резко поднял крышку.

Из полутемного зала ему улыбался командир взвода Татаринов.

— Кому лавры? — спросил он, не переставая улыбаться. Конечно, офицер все понял: осталось пойти в роту и всех пронюхать.

— Виноват, товарищ лейтенант, пусть это будет шуткой, хорошо, товарищ лейтенант?

— Хорошо, Гараев, — кивнул офицер, — только потому, что уважаю тех, кто не закладывает товарищей. Я слышал о твоих подвигах на хоздворе… Перекусить есть?

— Без проблем, товарищ лейтенант.

Офицер вышел из зала, чтобы обойти казарму, поскольку вход на кухню был только со стороны двора.

— Поздравляю, — повернулся он к Григорию, — сегодня ночью идешь на дембель…

Сказал так, будто ночью идти в караул. Кровь бросилась в голову… Вот она — свобода! Затяжка до самого донышка…

— Вы серьезно, товарищ лейтенант?

— Найди Цыпочкина, получи вещи, собирайся, времени мало — поедете ночным поездом, в четыре часа.

— А кто еще?

— Три человека из первого взвода — фамилий не помню…

— Но ведь командир роты сказал, что я пойду в последнюю партию?..

— Он решил, что на расстоянии ты выглядишь безопаснее, — усмехнулся офицер, — кроме того, ты хорошо отслужил свои два года, честно, являешься отличником боевой и политической подготовки!

Григорий выскочил на крыльцо и увидел Юрку Вострок-нутова, дежурного по роте.

— Дай папиросу! — крикнул он ему.

— Чего? — изумился сержант, постоянно насмехавшийся над аскетическими взглядами Гараева.

Гараев вытащил у него половину того, что было в пачке, приговаривая «дембель-дембель-дембель…», забрал спички и убежал за казарму. Там, прислонившись спиной к стене, он выкурил подряд шесть папиросин. «Надо найти Славу, попрощаться с ним, — прикидывал он план действий, — но как? В семь часов вечера его уже должны закрыть…»

Но никакого дембеля не будет, если он не сдаст продуктовый склад, не получит парадную форму и документы. Четверо дембелей метались по городку в поисках прапорщика Цыпочкина, потом выскочили в поселок, нашли его в штабе батальона.

Гараев подозвал из дежурного наряда молодого воина и попросил его сбегать на конюшню с запиской для Славы Дмитриченко. На все про все ушло часа два. И уже было четверть девятого, когда Григорий появился на конюшне. Помещения были закрыты на замок. Он понял: зона — не казарма, там за забор не сбегаешь, а если да — то статья 188, до трех лет.

Пересек двор, прошелся до конюшни, дернул закрытые ворота, пошел обратно — к воротам… И в это время раздался тихий, короткий и чистый свист. Гараев развернулся и увидел, как из-за ствола черемухи, стоявшей у забора, появилась черная фигура бесконвойника. Он не торопясь шел к Гараеву, насмешливо глядя ему в глаза.

— Что, думал — все, не попрощаемся с тобой? — проговорил он, подходя к Григорию с протянутой для пожатия рукой.

Они сели на чурки у входа в помещение, лицом друг к другу.

— Тебе передали записку?

— Да, прибежал солдатик вовремя — я еще успел придумать срочную работу, позвонил на жилую…

— Что придумал?

— Сказал, что командиру вашей роты надо воды навозить — для баньки, для его белой баньки.

— А если проверят?

— А я навозил… Правда, он сказал, чтобы завтра, но завтра я попросил прийти ветеринара к одной лошадке, а ветеринар с утра будет в поселке Сосновый, когда вернется — неизвестно, придется ждать в течение всего дня…