Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Думаю: вот, теперь еще и ментов гонять туда-сюда, это вообще пиздец. Я хватаю бабу за руку и говорю:

– Слушай. Мне плевать, кто ты и че ты творишь. Но я – спасатель. Мне надо проверить, всё ли у тебя нормально со здоровьем, потому что ты на таком холоде.

Сумасшедшая неожиданно покорно кивает и идет за мной к «Скорой». Как только она заходит внутрь, я пальцем выманиваю врача, симпатичную девушку, на улицу:

– Потяни время, померь температуру ей, что еще – кровь возьми, давление померяй, послушай… Щас менты приедут, мы ее в дурку сдадим.

Врач спокойно принимается тянуть время. Летучую в «Скорой» бьет колотун – она промерзла уже до печенок, видимо. Я снаружи, смотрю в окошко, слышу, как врач говорит: «Ничего, сейчас еще кровь возьмем… чтобы проверить вас, мало ли. Как вы замерзли, а».

Приезжают менты, я быстро ввожу их в курс дела. Поскольку это ППС и ситуация для них новая, они тупо слушают и делают, что велено: сопроводить «Скорую» до отделения, там сдать в психиатрию.

Мы дружной кавалькадой направляемся в отдел. Наша летучая дурочка почему-то не сопротивляется. Когда сдаем ее – психиатр, слушая мой рассказ, одобрительно кивает.

– А че с ней?

– Да кто ее знает, посмотрим. Но набор интересный.

Ляля жалеет дурочку и просит какие-то контакты, но дурочка не в силах дать хоть один номер телефона, а паспорт у нее – украинский. Ляля записывает данные – и мы наконец уходим.

На обратном пути Ляле позвонил Жора и рассказал, как нашли деда. Его увидел Зид, проезжавший просеку на своем джипе. Дед был уже без куртки, едва шел, но шел! С того момента, как заблудился, он ни разу не остановился, и это спасло ему жизнь. Конечно, нам его было легко пропустить, потому что он всю ночь передвигался. Уже затемно дед вышел в какой-то поселок, постучался в пару домов, где горел свет, но ему нигде не открыли. Тогда дед, вместо того чтобы выйти на дорогу, вернулся на лыжню, в лес и продолжил свой марафон – до встречи с Зидом.

Вечером у меня – свидание с Куклой. Именно свидание!

Я не пью, глажу рубашку и бреюсь, – и всё это в один день!

Я чувствую ее пальчики в своей руке.

Перед выходом листаю твиттер и нахожу твит Куклы: «Кто с нами в кино?» Под твитом пять ответов. Пиздец. Это не свидание. Это массовый культпоход.

Снимаю рубашку, открываю пиво и звоню Хрупкому.

– Давай дунем? – спрашиваю.

– Пива возьми, – мгновенно отвечает Хрупкий. – Шишки есть.

Я даже не пытаюсь понять, какого хуя вытворила Кукла. Она – как та летучая. Ее надо хватать за руку. Но – надо ли?

Дуем с Хрупким. Включаю песенку Пьеро. Лучшая песня о любви.

Новый год. Битком набитые людьми торговые центры, круглосуточная давка в метро, пробки перманентного характера. Москва запасается снедью и бухлом, чтобы потом неделю не нуждаться в магазинах. Взрослые люди живут в странном состоянии между отупением от постоянных корпоративов и паникой от лихорадочных поисков подарков или денег, чтобы купить эти подарки.

Всё это нужно, чтобы глушить чувство вины за то, как бездарно потрачен еще один год. Стыд и желание очищения, страсть к ярким ощущениям и покаяние, желание забыться и смутная радость от накопленного опыта – всё это раздирает русских изнутри ровно до того момента, пока окончательно не кончатся деньги, то есть до 4 или 5 января. Тогда тщета неразрешимого отчаяния в смеси с похмельем и желанием завоевать мир вызывает всенародный психоз, а вместе с ним приходят его родные братья – самоубийства и тяжкие преступления.

Мне кажется, что именно эта пора – начиная с первых беспохмельных дней января и до аванса 25-го числа – лучше всего отражает суть всего нашего коллективного сознания. Только подумайте: каждый год целый народ впадает в отчаяние ровно из-за одного и того же – много водки, мало денег, и этот народ не делает ничего, чтобы мрачные полмесяца не повторялись. Напротив – несокрушима тяга этого народа к отходняку и трешу после пьяного угара. Это великая в своей традиционности печаль.

Но наш народ всегда готов придумать и нечто новое, экстраординарное: именно начало января дарит изощренные по своим сюжетам и перипетиям убийства, массовые изнасилования в самых замысловатых комбинациях и совершенно фееричные кражи.

Пока взрослые готовятся отпраздновать этот пиздец длиною в новогодние каникулы, ничего не подозревающие дети, мечтающие всего-навсего о небольшом чудо-конструкторе, кукле, мобильном телефоне или другой дребедени, продолжают жить своей жизнью: ходить в школы, на секции и к друзьям. На одном из таких типичных маршрутов – кажется, по пути из музыкалки – и пропал мальчик 7 лет.

Жора с неизменной Соловьевой развернули штаб в фудкорте торгового центра у метро, в 300 метрах от дома мальчика.

Посетители фудкорта всегда не рады поисковикам – волонтеры смотрятся как орда одичалых охотников (максимально теплые толстые куртки, берцы, разгрузки, одежда часто пропитана по́том и запахом костров). Толпятся у пары столиков, что-то кричат, хохочут, бродят группами туда-сюда. Но на фудкортах волонтерам хорошо – тепло, еда, и никакие косые взгляды, равно как и охрана ТЦ, их оттуда не вытравят.

Жора подозревает в мальчике бегунка – и потому не клеит ориентировок, а устраивает тотальные опросы. Это дает результат: уже через пару часов у нас есть сразу несколько свидетельств.

Мальчик выходит из музыкалки в 16 часов.

16:25. Мальчик в подъезде, где расположена старая квартира бабушки; та уехала куда-то насовсем, продав квартиру; это известно от консьержа. Квартира – рядом с той же станцией метро, где и дом мальчика.

16:30. Мальчик приходит к метро, заходит в торговый центр (тот, где у нас штаб), стреляет мелочь. К мальчику подходит охранник, мальчик уходит.

16:45. Мальчик у метро стреляет деньги.

17:00. Мальчик покупает колу и шоколадку.

17:05. Просит открыть колу какого-то мужика.

17:15. Снова стреляет деньги у метро.

Дальше след обрывается.

– Жор, а что, если он ищет опекуна? Его поведение – не поведение бегунка. Он настрелял денег, получил ништяки. Но, может, он к бабке не просто так шел, может, проблемы с матерью?

Жора соглашается, что версия неплохая. И с мамой правда проблемы: она трудоголик и почти не видит ребенка, который бо́льшую часть времени предоставлен сам себе.

Жора решает все-таки врубить оповещение – не только ориентировки, но и телик и так далее. Начинается масштабная кампания.

Мы ищем пацана еще два дня – оклеено полгорода, в курсе все отделения полиции (в метро, на вокзалах, в городе – всюду). Все больницы в курсе. По телику каждые полтора часа выходят репортажи о мальчике – прямо между сюжетами о том, где купить елку и на какой утренник вести детей. Мальчик становится частью новогодней истерии. Прозорливые маркетологи могли бы выпустить шоколадки с его фото и названием «Последняя сладость мальчика», и продукт бы пошел в массы.