Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Мне было неудобно, и я опустил голову вниз. Мало того, что мне по максимуму начислили дни за хорошую службу к отпуску, так меня еще и на две недели раньше отпускали. По сравнению с другими солдатами у меня служба получилась на месяц меньше. У меня сам сержантский отпуск был на десять дней больше, хоть и сократили его при Ельцине с тридцати пяти суток до тридцати, а солдатам с тридцати до двадцати.

В этот день, 21 ноября, я не находил себе места, и не верил, что меня отпустят. После обеда я все время провел в штабе и нервно ждал, поставят ли мне в военном билете печать. Я слышал, что одна женщина возмущалась в кабинете по поводу какого-то солдата или сержанта, что ему еще служить две недели и отпускать его нельзя. Я думал, что речь идет обо мне, и стал сильно расстраиваться по этому поводу, что меня, скорее всего, не отпустят.

Мой командир взвода лейтенант Егоров ходатайствовал за меня по поводу получения внеочередного звания старший сержант и о рекомендации, напечатанной на бланке с печатью об отличной службе. Эта рекомендация была выдана мне второму, кто увольнялся в запас в батальоне количеством в 100 человек. А в своей третьей роте была выдана только мне одному.

Ближе к вечеру всех увольнявшихся построили и начали выдавать военные билеты с билетами на поезд пофамильно. Услышав свою фамилию и получив документы на руки, я просто был счастлив, как никогда в жизни, и этот миг останется самым счастливым в моей жизни. Я получил военный билет, где уже мне было присвоено звание старшего сержанта. Лейтенант Егоров, мой командир взвода, выдал мне бланк с рекомендательным письмом. В части эта награда была одной из лучших, которую не каждый мог заслужить за отличную службу. Я подошел к старшине и сказал ему спасибо. Я дал ему последние семь или восемь рублей, которые он не брал, и сказал, чтобы он выпил за свое и наше здоровье. Я сдал ему свою форму со вшами, чтобы не привезти домой, и надел свою гражданскую одежду. Я отдал свои потрепанные берцы молодому сержанту, а надел новые, которые берег на дембель. Из армейской формы, у меня оставался новый бушлат и зеленый берет с берцами. Я обнял солдата Рыбкина, сказав ему, чтобы был мужиком, и не давал себя в обиду, и все мои нравоучения ему пошли бы только в пользу. Я обнял своих земляков, которым дал сразу поддержку, как только они приехали в часть, и они за год службы чувствовали себя уверенно. Я попросил их, чтобы они мне пообещали, чтобы солдата Рыбкина в обиду не давали, ведь он земляк из Рязанской области, находящейся рядом с их городом Коломной.

Старшина мне выдал на всех сухой паек, который он получил. Сухой паек был выдан только на сутки, а всем нам предстояло ехать кому двое суток, кому трое. Выйдя уже на улицу, меня и других дембелей прибежали провожать другие ребята. Мне многие говорили теплые слова, что я один из лучших и справедливых сержантов, обнимая меня. Мне сразу вспомнился «Ералаш», «Прощай, Вася», про школу, когда ученика Васю, который всех бил, провожала вся школа со слезами в другую. Но, конечно, этот пример ко мне был не совсем уместен.

Мне приходилось сержантом выживать, что если бы я где-то не применял грубость, то меня как сержантскую личность растерли бы в порошок. Ворота в части открылись, и мы, отжавшись по традиции двадцать три раза, так как отслужили по двадцать три месяца, вышли на гражданку и сели в машину, которая нас должна была везти на вокзал.

Со мной демобилизовывался солдат Шмаров, который украл в роте пять бушлатов. Старшина роты меня попросил, чтобы я придумал, как его наказать. Добродушный старшина даже у Шмарова не забрал бушлат, чтобы он увольнялся в тепле. Из-за него старшина недосчитался двух бушлатов. Я пообещал старшине, что в поезде ему дорога раем не покажется и отомщу за ребят и старшину. Провожал нас мой командир взвода лейтенант Егоров. Мы все ему сказали от души, что он хороший человек и замечательный командир. Попрощался я в роте со всеми, кто находился не в нарядах.

Командир роты нас по-отцовски всех обнял на прощанье, и говорю ему еще раз спасибо. Старший лейтенант Панфилов был очень сильный и справедливый командир. В социальных сетях я его так и не нашел. По словам молодых, через некоторое время командир роты переведется в роту ГСН, где будет там командовать.

Также спасибо лейтенанту Егорову, моему командиру взвода, который станет через некоторое время замполитом нашей третьей роты. Спасибо моему любимому старшине Байрамбекову, который был добрым, открытым и справедливым. Он меня просил написать письмо, крича в отъезжающую машину с нами на вокзал, но я так и не написал, а сейчас уже найти его большая проблема.

Спасибо контрактнику Умету, который всем помогал. Все посылки многие старослужащие посылали на его адрес, боясь, что в части могут что-нибудь украсть, и он их, получая, приносил нам.

Спасибо контрактнику старшине Кельбалиеву, который был строг, но справедлив. Мне всегда было с ним комфортно в любом наряде. Его не было в этот день в роте, когда я увольнялся. Царство ему небесное. После моего увольнения ему оставалось жить еще менее двух месяцев. Очень перспективный был старшина, и сейчас бы уже он добился немаленьких успехов.

Спасибо командиру батальона, бывшему нашему командиру третьей роты капитану Абдулфатахову. Сейчас он уже с большими звездами. Воспитывал нас строго и всегда ругал за дело. Настоящий лидер и командир, которых я бы не сказал, что было много.

Прапорщику Бахмутову я могу сказать спасибо, что день назад он меня из-за своих интересов не отпустил в увольнение позвонить домой и попросить денег на дорогу домой.

Старшина Агабала меня все время доставал поляной за магазины с патронами, которые он увидел у молодого солдата, по случайности взявшего у меня в КХО вместо пустых, и, наверное, ему надо сказать спасибо, что отдал мне. Этот случай для меня прошел безболезненно, в отличие от случая годичной давности, когда украл патроны сержант Фикса. И, конечно, у Агабалы этот номер бы не прошел с нашим командиром роты, хоть от Агабалы можно было тоже ожидать чего угодно. На мое счастье, он в этот для меня счастливый день был в наряде «караул» и, наверное, кусал локти, что я его с поляной кинул. От него я тоже горя нахлебался, когда меня он пьяный избил перед заставой, а после еще украл два ОЗК, которые я охранял, пригрозив, что убьет, если кому-нибудь скажу.

Уезжали мы из части счастливые, но я больше другого слова подобрать не могу, что уезжали мы, как крысы. Мы бежали из части, а не триумфально увольнялись с почестями. Мы все увольнялись без денег, которые нам были должны в части, за заставу, отпускные и дембельские. Если бы мне не выслали из дома гражданскую одежду, то я бы ехал домой в форме с бельевыми вшами. Конечно, я мог у себя в роте без проблем украсть что-нибудь ценное, и у меня больше всех возможностей было, чем у других, это сделать. Также я мог заставлять умирать личный состав на зарядках и занятиях, пока солдаты мне бы не сделали дембельскую форму. Я не хотел этого делать и не стал. Мне даже моей мизерной зарплаты в тридцать рублей хватило за полгода привести себя в порядок под дембель, которую я никогда не получал, кроме одного месяца.