Камен Калчев - Генеральная проверка

Сохранились в архивах и описания их подвигов.

«…На опушке леса, в пяти километрах от села Черни-Врых, старший унтер-офицер приказал остановить колонну арестованных. Был дан пятиминутный отдых…

— Отдохните немного, желающим разрешается курить, но со связанными руками.

Димитру Томову сняли веревки и вместе с одним из солдат заставили держать коней в ста метрах от группы, чтобы «рассказать об увиденном в назидание поколениям», остальным приказали сесть поплотнее друг к другу. Тогда Тошо Симеонов крикнул:

— Товарищи, они нас убьют, но дело наше будет жить!

Грянул залп. Как подкошенные повалились на землю наши товарищи. Димитр Еленков и Крыстю Пашкулов успели ослабить веревки и освободить руки. После залпа они бросились бежать, и их не смогли догнать. Двое других тоже побежали, но старший унтер-офицер на коне погнался за ними. Сначала он настиг Николу Гладнишки и ударил его саблей. Но тот крепко ухватился за клинок и сумел не только удержать его в своих руках, но и так дернуть на себя, что старший унтер-офицер свалился с коня. Однако, падая, он успел правой рукой выхватить пистолет и застрелил Николу. После этого он бросился к Анто Горанкину и застрелил его. Когда он вернулся к арестованным, то начал стрелять из пистолета. Потом, чтобы проверить, все ли убиты, садист закричал:

— Эй, вы, послушайте! Все, кто остался в живых, пусть встанут или подадут голос. Жизнь вам будет сохранена. Пришло помилование от царя…

Несколько человек поддались на эту изуверскую уловку и встали.

— Так, значит, вы еще живы! — И изверг снова скомандовал: — Огонь!

— Нас вы убьете, но наша идея победит! — крикнул, выпрямляясь, Крыстю Мездриянский.

— И для вас придет день расплаты! — такими были предсмертные слова Стефана Спасова.

Старший унтер-офицер приказал осмотреть всех и добить тех, кто жив, у убитых забрать деньги. Мерзавец Киро начал для верности колоть штыком всех. Дошли до Томы Браничева, и один из солдат воскликнул: «Этот живой!» Он направил свою винтовку повстанцу в грудь и выстрелил.

Добив полуживых и закончив мародерство, палачи направились к своим коням, а один из негодяев бросил гранату в груду трупов.

Вышеописанное подтвердили и засвидетельствовали: Васил Богданов, Томо Таков, Димитр Еленков, Кирил Найденов, Тодор Кирков, Иван Гладнишки, Иван Пашкулов, Кирил Выршечки, Иван Михайлов, Борис Кочов…»

Приказы, телеграммы, письма! В писании состязались все — от старшего унтер-офицера по имени Геннадий до профессора Цанкова.

«…В селе Куле-Махала Ломской околии крестьянин закричал, прося о помощи. На выручку избиваемому отцу прибежал сын, только недавно с отличием закончивший торговую гимназию. Отцу и сыну скрутили руки, каждого за шею привязали к задней части телеги, в которую была запряжена пара сильных лошадей, и погнали телегу по шоссе. За ней волочились тела отца и сына».

«…В городе Лом арестованных обычно связывают одной веревкой и отводят на баржи-могилы… К вечеру баржи и казармы переполнены арестованными, а утром, после того как с ночными узниками расправляются, места опять становятся свободными для новых арестованных…»

«…В Фердинанде помещения школ, клуба-читальни и других более или менее крупных зданий заполнены арестованными. Каждую ночь по нескольку человек убивают. Капитан Харлаков перед расстрелом обвиняемых дает указания своему писарю. «Пиши ему крест» — означает убить. «Пиши ему ноль» — означает помиловать».

«…В Елисейне трех руководителей здешних коммунистов — рабочего Стефана Трифонова, Митю Бояджиева и инженера-химика шахты «Плакальница» Йордана Куртева — каратели решили сбросить с двухсотметровой скалы на железнодорожную линию. На скале палачи предложили инженеру Йордану Куртеву отказаться от коммунистических убеждений, пообещав оставить его в живых. Он ответил, что хочет умереть вместе со своими товарищами. Тогда приговоренным предложили самим броситься со скалы. Рабочий прыгнул первым, и тело его разбилось на куски. Двое других остались стоять на скале. Их начали рубить саблями и колоть штыками. Инженер крикнул: «Из каждого кусочка моего тела взойдут ростки коммунизма!» Митю Бояджиев крикнул: «Вы захлебнетесь в каждой капле моей крови!»

Обезображенные тела казненных оставались под скалой на железнодорожной линии несколько дней…»

Все они, от профессора с генералами до кметов с сельскими стражниками, от околийских начальников и капитанов до штатских в касках, при галстуках и в остроносых лаковых ботинках, «охотников», «патриотов», членов шпицкоманд, тайных и явных агентов, полицаев и обыкновенных головорезов, реакционных националистов и белогвардейцев, церковных владык и черносотенцев, банкиров и сельских ростовщиков, предателей и доносчиков, — все они были запряжены в одну колесницу по спасению капитала, царя и короны.

С большим старанием творили они свое грязное дело. В одной из софийских мастерских по обработке бронзы начали отливать ордена и медали, кресты и значки. Генералам выделялись участки для постройки домов и дач в Софии, их награждали, выдавали им деньги из «безотчетных фондов». Они становились партнерами во владении предприятиями, их осыпали золотом…

Все они торжествовали. Били барабаны на казарменных плацах, присваивались все новые и новые офицерские звания: капитаны, майоры, полковники, генералы… Их одевали в парчу и золото, благословляли, кропили святой водой. Их прославляли и оказывали такие почести, какие им раньше и не снились.

Голос генерала Лазарова не умолкал на улицах и площадях. О генерале даже появился анекдот: увидев трех человек, собравшихся в одном месте, он приседал на корточки, чтобы его приподняли для произнесения речи… Газеты ежедневно помещали статьи, в которых поносились коммунисты и земледельцы. Тонны бумаги и чернил давили и заливали измученную страну.

Профессор Цанков обещал провести выборы. Газеты так и писали:

«…Сегодня в «Государственном вестнике» выходит указ о назначении выборов на 18 ноября. Еще не решено окончательно, когда будет отменено военное положение в округах, где оно пока остается в силе. В предварительном порядке разрешается проведение публичных собраний. Об участии земледельцев и коммунистов в выборах пока сказать ничего определенного нельзя. Учитывая полное организационное расстройство коммунистической партии и Земледельческого союза, едва ли эти партии решатся на сотрудничество…»

Выборы были еще далеко, восстановление порядка еще дальше. По дорогам Болгарии рыскали «безответственные элементы».

А нынешней ночью, «ночью сов и филинов», по поречью Огосты летел грузовик с «хорошо одетыми господами», печально известной шпицкомандой, спешившей найти Харлакова, чтобы он принял участие в руководимой им операции.