Камен Калчев - Генеральная проверка

— Ты разве не знаешь, отче, что солдату на посту запрещено разговаривать?

— Мы не служили в армии, господин унтер-офицер, и поэтому не знаем.

— А надо бы. Капитана Харлакова нет. Он на операции. Здесь сейчас Григоров. Если хочешь говорить с Григоровым, я ему доложу.

— Доложи ему, ради бога, а то как попали сюда, так и выйти не можем.

— Я ему доложу, но смотрите не отнимайте у него времени попусту. Этот, что с тобой, кто он?

— Иеромонах Антим из Клисурского монастыря.

— Входите, да не трепитесь чересчур много.

Унтер-офицер повернул ручку и открыл дверь. За широким письменным столом сидел околийский начальник Григоров в новой форме и что-то писал. Он сочинял очередное распоряжение для населения и, не поднимая головы, спросил унтер-офицера:

— Что, новые нарушители, Геннадий?

— Эти по другому делу, господин начальник. Из духовенства.

— Надоели они мне все! — прохрипел Григоров, поднимая голову, и увидел протоиерея Йордана, который смотрел на него и улыбался.

— Ба, ты-то зачем здесь, отче?

— Капитан Харлаков нас вызывал, потому и пришли.

— Зачем же вы понадобились капитану Харлакову?

— Не можем знать.

— Как будто у капитана Харлакова нет других дел, как только с вами заниматься. А может быть, по поводу того нелегального, что вы укрывали в церкви?

— Какой нелегальный? — удивился протоиерей. — Это клевета!

— Не притворяйся дурачком, отче. Не забывай о своем духовном сане!

— Ты знаешь мои убеждения, Григоров. Я всегда был и остаюсь радикалом. Я был за эту власть еще до того, как ты надел свой мундир. Нелегального в церкви не было. Ты знаешь, кто скрывался там…

Околийский начальник покраснел, услышав намек попа на Митрушку и на кадушку с мукой, на его позор!

— Протоиерей Йордан Попов! — повысил голос Григоров. — Мы знакомы с тобой давно. Незачем клясться в патриотизме. Патриотизм сейчас нужно доказывать делом, а не словами.

— Я готов.

— Если ты готов, приглашаю тебя на большую операцию, которую мы наметили с капитаном Харлаковым. Одно дело петь литургии и совсем другое — участвовать в операциях!

— Я готов на все, но духовный сан не позволяет мне носить оружие.

— Не позволяет? А пистолет, который я тебе дал? Где он? Ты, случайно, не дал ли его медковскому попу Андрею или собрату своему Михаилу?

— Пистолет я сдал властям. А за медковского попа Андрея и за собрата Михаила я не ответчик. Как божий слуга, я честно выполняю свой долг. И буду выполнять его до конца своей жизни. Вот так.

— Хорошо. Сейчас посмотрим, как ты его выполнишь.

— Я готов, но с оружием мы дела не имеем.

— Придется, если припечет.

Григоров засмеялся и нажал кнопку звонка. В комнату вошел старший унтер-офицер и козырнул.

— Рота построена, Геннадий?

— Чистят пистолеты!

— Скажи им, пусть выходят на улицу перед околийским управлением и садятся в грузовик. Второго грузовика не будет. Я поеду за вами на легковой машине, а поп Йордан сядет в грузовик рядом с шофером. Назначаю его проводником шпицкоманды. Он знает здешние дороги.

— Григоров, вы распоряжаетесь мной как подчиненным. Вы бы спросили: могу я или не могу?

— Ты мобилизован, отче, лично капитаном Харлаковым! Я ничего не могу изменить. Сядешь в кабину с шофером и будешь ему показывать дорогу. О каком селе тебя спросят, туда и покажешь дорогу. Капитан Харлаков выехал с первой командой. Сейчас наш черед. Больше ничего не знаю.

— На, Григоров!

— Никаких «но», отче! Если хочешь, могу тебе вручить мобилизационное удостоверение. Если не поедешь, будем считать тебя дезертиром.

— Меня только видинский митрополит отец Неофит может мобилизовать. Канонически только он имеет такое право, а не вы!

— Не до этого сейчас, батюшка! Идем, а то время уходит. — Он взглянул на часы и встал.

Протоиерей попытался еще что-то возразить, но в это время унтер-офицер сказал, что моторы заведены и в машине его уже ждут.

Пока разбирались с попом Йорданом, иеромонаха Антима из Клисурского монастыря перевели в соседнюю комнату и велели ждать дальнейших распоряжений Григорова. Ему пообещали на другом грузовике доставить его в Клисурский монастырь.

А на улице, перед околийским управлением, уже тарахтел военный грузовик. В его кузове стояли те же самые «хорошо одетые господа», которые совсем недавно чистили пистолеты в большой комнате. Увидев их, протоиерей Йордан вздрогнул. Он хотел что-то сказать, но Григоров открыл дверцу кабины и произнес:

— Проходи, отче! Даем тебе самое лучшее место в машине!

— Меня не испугаешь! — ответил ему протоиерей и вскочил в кабину, придерживая одной рукой рясу, чтобы не зацепиться за дверцу.

— Знаю, что ты храбрый!

— Да, я храбрый! Не прячусь по бочкам с мукой!

Последней фразы Григоров не слышал, потому что протоиерей произнес ее очень тихо, и притом тогда, когда дверца кабины уже закрылась.

«Хорошо одетые господа» направились к реке Огосте.

В архивах осталось много документов об этих операциях, которые проводились по всему поречью Огосты и Цибыра, голубого Дуная и Искыра, на Кутловском и Берковском полях, по лесам и долинам, хижинам и хуторам, в городах и селах… Тонны бумаги исписаны о слезах и крови, о пожарах и стенаниях, о безымянных и братских могилах…

Среди архивных документов встречаются и письменные приказы околийского начальника Косты Григорова, который всем старался отомстить за свой позор, ведь во всей Фердинандской околии рассказывали, как Митрушка, простой повстанец, вытащил его из кадки с мукой и выставил на всеобщее обозрение и смех.

Вот некоторые из этих приказов героя из кадки с мукой:

«…Приказываю тебе, господин кмет, в трехдневный срок после получения означенного немедленно доставить в мое управление всех коммунистов и земледельцев общины, принимавших участие в беспорядках против властей.

Если немедленно не сделаешь этого, то село будет подвергнуто бомбардировке и сожжено…»

«…Сообщите господам кметам вверенной мне околии для доведения до сведения населения, что во всей Болгарии объявлено военное положение…»

«…Народный комитет безопасности города Фердинанда на своем заседании решил незамедлительно уволить всех государственных служащих города и околии, которые являлись активными носителями антигосударственных идей и своей деятельностью до настоящего времени подвергали опасности город, околию и государство…»

«…Немедленно вышлите пять повозок хорошего сена для скота в управлении. Сено изымать у коммунистов…»

Хорошо сказано: «Для скота в управлении!»

Вот в таком духе летели письма и телеграммы, телефонные разговоры велись разными лицами, начиная от премьер-министра Александра Цанкова, министра внутренних дел генерала Русева и военного министра генерала Вылкова и кончая околийским начальником Григоровым с подчиненными ему кметами и сторожами. Все издавали приказы, распоряжения, сыпали угрозы…