Алла Калинина - По образу и подобию

— В каком смысле?

— В прямом. Я беременна, Юрочка. Конечно, срок еще ничтожный, но я все задумала и рассчитала верно, все будет так, как я хочу. Я уверена.

— И именно с этим ты ко мне примчалась? Это шантаж?

— Господи, какие же вы, мужчины, неисправимые дураки! Да что же это вы так уверены в своем дурацком превосходстве? Какой шантаж, что еще мне может быть нужно от тебя? Все, что мне было нужно, я уже получила.

— Зачем же ты пришла?

— Чтобы поговорить с тобой, поговорить, понимаешь? Я считаю, что ты имеешь право знать. Я честь тебе оказываю. А может быть, и порадовать тебя хотела. Теперь, когда я решилась, у меня такое прекрасное настроение! Ты знаешь, я не из тех слюнтяев, что вечно боятся трудностей, трудности я постараюсь спихнуть на своих престарелых родителей, им будет очень полезно переключить свое внимание с меня на кого-нибудь другого, деньги твои меня тоже не так уж и соблазняют, я хочу жить свободно, одна, да еще вот с ней, с моей дочкой, мы с ней будем великолепно понимать друг друга!

— Ненормальная! Ты хочешь вырастить из нее себе подобную?

— Тихо, тихо, тихо, Юрочка! Тебе небезразлична судьба моей дочери? Это очень интересно! Но ведь это будет моя дочь, ты понимаешь? И если бы ты вот сейчас повалился ко мне в ноги и умолял соединить две наши отдельно взятые судьбы в одну, может быть, я бы и тогда не согласилась. А ты ведь не делаешь даже этого. Чего же ты хочешь?

— Я? Я ничего не хочу. Это ты пришла сюда ко мне с какими-то идиотскими заявлениями. Конечно, я не могу заставить тебя силой избавиться от этого ребенка, если ты вообще все это не выдумала! Но я могу тебе сказать от всей души: не плоди несчастных себе на потеху, у ребенка должна быть семья.

— Вот как? Но ведь это в значительной мере зависит и от тебя, будь ей отцом, за этим я ведь и пришла к тебе, будь ей отцом, и мы с тобой останемся добрыми друзьями.

— Ты сумасшедшая!

— Я просто хочу устроить жизнь так, как нравится мне. Я не желаю тянуть лямку! Кормить вас, обстирывать, ублажать, ленивое, никчемное племя! Я проживу и без тебя, Юрочка, но почему же ты боишься такой ничтожной, совсем крошечной ответственности?

— Да не боюсь я ничего, мне ребенка жалко, не хочу я, чтобы он мыкался из дома в дом, выпрашивая себе ласки, нельзя так, понимаешь? Ну зачем он тебе сдался, этот ребенок, это же блажь все, Маша! Поиграли, и будет. Мы поговорили, я испугался, ты получила свое удовольствие, и кончай с этим скорее. Это не для тебя, поверь мне, ребенок только осложнит, испортит твою жизнь, ты постареешь, подурнеешь…

— Трус несчастный!

Я остановился в изнеможении. Ну что еще я мог ей сказать? Я вовсе не боялся появления ребенка на свет, наоборот, я уже давно мечтал о нем, но не так, совсем не так все это должно было начаться! Я не хотел, не мог жениться на Маше, и вовсе не потому, что она мне не нравилась как женщина, наоборот, она мне нравилась, она была блеск! Но даже если бы она согласилась выйти за меня замуж, мы никогда и ни по одному вопросу не смогли бы с ней договориться. Мы разные люди, и это непобедимо.

— Маша, Маша!

Она вскочила и от нетерпения даже топнула ногой:

— Ну неужели так трудно понять? Все решено, решено, все будет так, как я хочу, я не расстанусь с ней ни за что. В конце концов ты должен меня понять, когда-нибудь ведь надо было это сделать…

Что это? Неужели Маша плачет? Я замер, потрясенный, растерянный. Наверное, я действительно чего-то не понимал, если Маша вдруг проявила передо мной такую непозволительную слабость. Что случилось с нею? Я сделал к ней один только шаг, и вот она была уже в моих объятиях. Напряженные нервы не выдержали, все кончилось так, как должно было кончиться, как получалось у нас всегда. И все-таки не совсем так, как всегда, Маша была другая, она больше не казалась в моих руках неутомимым, непобедимым противником, она была обыкновенная женщина, мягкая, отзывчивая, послушная. Неужели с ней могло случиться такое? Но ведь и я теперь был другим, впервые я обнимал не случайную девчонку, нет, мать своего будущего ребенка. Эта мысль сводила меня с ума, рождала незнакомую, непонятно откуда хлынувшую нежность. Неужели эта встреча что-то могла изменить в нас? Нет, конечно, это была только минутная фантазия, Маша оставалась Машей. Из ванной она вышла холодная, спокойная, разве что не такая насмешливая, как всегда. Я чувствовал, может быть, она даже любит меня по-своему, но перемениться она не может, да и не захочет. Я не понимал, что нам делать дальше, положение было безвыходное. Маша молчала. Мы пили чай, задумчиво катали по столу крошки.

— Давай поговорим спокойно, — сказала наконец Маша. — Мы же разумные люди, хорошо относимся друг к другу. Почему бы не попробовать построить свою, собственную форму отношений? По-моему, ты ценишь свободу не меньше моего, я не ревнива и не корыстна, у нас не будет никаких проблем.

— Не понимаю, чего ты добиваешься. Ведь ты же обманула меня, все решила сама, чего же ты теперь хочешь? Каких заверений, гарантий? Я против всей этой безответственной авантюры, против. Если бы все это действительно оказалось шантажом с целью выскочить за меня замуж…

— Нет!

— Я знаю, что нет, подожди. Я говорю, если бы это было так, все было бы проще. Шантаж не удался, не нужен бы был и ребенок. Но раз уж я для тебя только средство к достижению твоих личных целей, я тебе скажу. Видишь ли, осенью я женюсь, так что из твоей дружеской идиллии ничего не получится. Выкинь это из головы!

— Женишься? Ты? На ком?

— Ах, какая тебе разница, Маша, ты ведь не ревнива.

— Просто я тебе не верю. Жил-жил и надумал! Да ты же почти весь отпуск со мной!

— Нет, это тебе только так показалось, совсем я не с тобой был все это время, со мной столько всего произошло, что ты и представить себе не можешь.

— Послушай, а ты не на той ли девчонке женишься, которую где-то на станции подобрал?

— Нет, не на той. Та давно уж от меня сбежала.

— Ну, если даже она сбежала!..

— Маша, опомнись, что ты несешь? Пошутили, и хватит, спокойно сходи к врачу и кончай с этим. То, что ты задумала, — большая, непоправимая глупость. Ну, решила завести ребенка — выходи замуж. Разве для тебя это проблема? Неужели на всем свете нет никого достойного тебя?

Маша медленно встала.

— Нет, Юрочка, нет, — сказала она с холодной язвительной улыбкой, — у тебя свои резоны виться вокруг меня лисой, лишь бы вернуть то, что вернуть уже невозможно, а у меня — свои, наплевать на тебя. Я сделаю так, как я решила. Что мне твоя женитьба? Ничего она не меняет. Будет, будет у меня дочка, Юрочка, все будет, как я хочу. И ты от нас никуда не денешься, женатый так женатый, какая нам разница? Дочка-то будет твоя, родная кровь.

Все во мне похолодело от этого Машиного спокойствия, я понял, что не смог не только остановить ее, даже поколебать. Все получится по ее, она родит этого несчастного ребенка, которому в жизни больше не за кого будет держаться, кроме холодной, рассудочной матери. Веселенькая у него будет жизнь. Я не врал Маше: действительно, я не слишком-то боялся ни ответственности, ни алиментов, не это меня тревожило. Дело было совсем в другом. Даже если я буду вести себя вполне порядочно по отношению к этому будущему ребенку, слишком хорошо я знал, как это в жизни бывает. С глаз долой — из сердца вон. И забывают, забрасывают. Или, наоборот, вдруг взрывается безумная тяжба, чтобы отнять, завладеть живым существом, словно рабом, держать его при себе. Я не знаю, что хуже и как получится у нас, но начало всем этим ужасам уже положено, я ничего не в силах изменить. Наверное, как бывает у всех, так все будет и у меня. Маша! Мог ли я когда-нибудь подумать, что именно она выкинет со мной такой номер?