Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

— Да это настоящий Джонни Дэпп, дурища. И пока ты тут ушами хлопаешь, его уже проститучья «мамка» Сабина благополучно схватила за ручку и ведет к своему столику.

Все же Поле удалось с ним немного поболтать — от Сабины он сбежал и снова оказался за баром. Но актеры — не так часто оказываются интересными собеседниками. Чаще всего они или — павлины, занятые собой или наоборот, люди крайне застенчивые, и с трудом вписывающиеся, в непринужденный разговор.

Но то, что «Самовар» — « в законе», Поля после этого случая признала безоговорочно.

В «Самоваре» иногда пел Посол Серега — человек, в течение всех этих смутных лет, представлявший человеческое лицо России в ООН. И за его живую, обаятельную и по-честному, человеческую физиономию, наверное и давали всякие займы.

В такого Серегу — трудно не поверить — из-за него знаменитые нью-йоркские красавицы пили кислоту, а обманутые мужья стрелялись. Голос у него могучий, а любимая песня: «Есть только миг, между прошлым и будущим…»

Еще — «Тетя Надя на параде».

Время от времени он нас покидал — ездил в Москву — орден получать. Получит орден и никогда не пропивает его! Носить, правда, тоже не носил…

Один миллиардер — главный по якутским брильянтам, изумительно пел джаз — всякого Армстронга по- английски. Все эти «Золотые московские мальчики» — из которых потом получились капиталисты — всегда любили Америку. Да и знали ее немного получше других. Пораньше.

Из девушек — я пела больше всех. Я была запевала. А уж потом девичий хор подтягивал. Была еще ослепительная красавица Лилька — она тоже пела и всегда приходила с мамой.

У меня там постепенно сделался настоящий фан-клуб из некоторого количества Бедных девушек.

Все они были в возрасте от 30 до 40 лет и почти настоящие красавицы. Когда в «Самовар» явились наконец корреспонденты из «Нью-Йорк Таймс» — не за деньги, а по зову сердца — написать о модном нью-йоркском месте, где выдают модные в этом сезоне — Любовь и Славянскую Душу, они сфотографировали две вещи: Казачий Ансамбль Песни и Пляски, который случайно выступал там в тот вечер и мой Фан- клуб — трех Бедных девушек с коктейльными трубочками — Белку, Катьку и Юльку-Маленькую. (Это она из-за меня — Маленькая, а так — здоровая скульпторша. В рассыпанных светлых кудрях… все они были красавицы — НЕЗЕМНОЙ КРАСОТЫ…)

Совсем настоящие красавицы то есть те, которые, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРАСОТЫ тоже захаживали в «Самовар».

Их становилось в Нью-Йорке все больше и больше. Еще недавно город этот не блистал женской красотой, а теперь можно было встретить в простом сабвее что-нибудь ТАКОЕ!

Метра под два.

Волоокое и надменное.

С русым пробором посередине.

Появлению их в городе сильно способствовала слава «Русского Самовара». Она все росла, а вместе с ней и популярность Любви — как Русской идеи, русские вот догадались, что это — в кайф, и вроде как, запатентовали. По крайней мере, организованные американцы твердо усвоили, что есть такое давно забытое офигительное блюдо — ЛЮБОВЬ, и подают его только в русском ресторане. Всем стало ясно, что для получения любви требуется русская женщина и никакая другая. Их стали толпами выписывать из России.

Для производства любви — на всех уровнях.

Через брачные агенства — для жизни «долго и счастливо» и умирания «в один день», через мафию для работы в топлессах и эскорт-сервисах — от Манхэттена до Монтиселло — маленького хасидского курорта под Нью-Йорком.

Специальные люди занимались поставой Бедных девушек для разорения американских миллионеров. Эти — девушки — они как бы неоткуда, случайно попадали в Нью-Йорк, но никогда их случайно не заносило в «Самовар» — из чего можно сделать вывод, что эти бедняжки, фотографиями которых были заполнены все таблоиды, были на Секретной Государственной Службе и отсуживали все это несметное количество заводов, газет и пароходов не просто себе — на булавки — а для Светлого Будущего Родины. Но таких все же было в Нью-Йорке не больше пары сотен, они то и были — главные Русские Красавицы.

Остальные девушки, желающие худо-бедно да что-нибудь скроить на лоханочке, были попроще — впахивали себе по топлессам и ходили в «Самовар».

Кроме «Самовара», в свободное от работы время, они ходили в церковь. Стояли там в белых платочках…

У большинства из них были дети. И чаще всего дочки. Они были отнюдь не самые плохие матери. Изобретение сотового телефона, конешно, сильно продвинуло их педагогическую деятельность. Вообще функция сотового телефона в «Самоваре» была забавной. Бизнесмены его чаще всего выключали, а загулявшие мамаши — включали, и посреди забубенного веселья непрерывно раздавались всякие детские вопросы и предложения:

— Он дерется!

— Она не хочет есть йогурт!

— Что такое «метафизический»?

— Я пришла к выводу, что мне нужно НЕМЕДЛЕННОЕ выщипыванье бровей! Приезжай сейчас же!

Вот такие дети после тринадцати, которых можно по американским законам оставлять дома одних.

Иногда Бедные девушки — умирали — нелепо и не вовремя, как любимые рокеры или актеры. И такими же «профессиональными» смертями: пьяная езда на машине, цирроз печени или передозняк. И это происходило с самыми веселыми, добрыми и красивыми. Видно они оказываются и самыми непутевыми. Умерли Инка, Зойка, Мелана…

Инка иногда покупала у меня картины. В какой-то Старый Новый Год, она заехала ко мне со своим сомнительным итальянцем, похожим на красивую черную ворону и показала кольцо:

— Глянь, мой-то, брюликов мне подсыпал к Новому Году!

Потом они у меня купили какую-то «красоту», мы сели выпивать и она подняла тост:

— За то, чтобы наша пирамидка складывалась и никогда не падала!

И глаза — зеленые. У Зойки — тоже. Она шла по Брайтону — в рыжих своих кудрях и с пластмассовой коробочкой нарезанных арбузов. Лицо сияет — непонятно с какого хера — рядом с ней какой-то хрыч испанский. Просто — от жизни сияет.

— Ты куда? В какой книжный магазин? Поехали с нами! Фабриццио, это Джульетта, пусть она с нами поедет! Да не убежит от тебя этот книжный!

Когда-то я вернулась из Горького с практики, гляжу, а Илюха мой меня бросил. И живет с этой Зойкой прекрасной — прямо в Зойкиной квартире! Сама была виновата — первая изменила…

А Мелана была большая голубоглазая кошка. Там все время печатали в журналах фотки какой-то сумасшедшей миллионерши, которая хотела быть «Женщиной-Кошкой» и все делала себе пластические операции. В результате она и вправду превратилась в довольно мерзкого урода, и никакой врачебный и дизайнерский гений не смог этого предотвратить. Но в Мелане по-настоящему от кошки было больше, чем от женщины.

А я ее называла — просто Малаша…