Николай Лобко - Варенька

— Я пробовала писать Екатерине Ивановне, но ответа не получила.

— Я тоже ей писала. А толк какой? Она мои письма Капитолине переслала, та надулась на меня, с месяц не разговаривали. Вот и все.

— Это хорошо, что вы девочку приветили.

— Да мне и самой веселее с ней, — призналась Елизавета Васильевна…

Электрическая лампочка под матовым абажуром мягко освещает комнату.

Только изредка заглядывая в книгу, Варенька читает стихи:

За окном шумит дождь, злится осенний ветер. Елизавета Васильевна прислушивается к ветру, дождю, к Вареньке и в это же время думает о своих сыновьях, в уме перебирает строки их писем. И причин будто нет, а материнское сердце тревожится.

Из коридора вдруг доносится шум.

Елизавета Васильевна встает с дивана и выглядывает за дверь.

Там Капитолина Николаевна провожает пьяного Левкоева.

— Елизавета Васильевна, золотко, мы тихо, — хихикает она.

— Ш-ш! — Левкоев прикладывает палец к губам и, довольный собой, смеется.

Елизавета Васильевна сердито закрывает дверь…

— Бабушка, а правда, что от меня мама отказалась? — спросила как-то Варенька.

— Кто же от родного дитя отказывается? — возразила Елизавета Васильевна. — К тому ж у тебя, окромя матери, отец есть.

— Папа? А где он живет?

— Вот этого я не знаю.

— Поехать бы к нему, — мечтательно вздохнула девочка и нерешительно спросила: — Ты как думаешь, бабушка, он бы от меня не отказался?

— С чего б это? — Делая удивленное, лицо, Елизавета Васильевна дернула правым плечом и для пущей убедительности добавила: — Отец обрадовался бы, увидев тебя.

— Правда? — зарделась Варенька.

В эту ночь ей снился чудесный сон. Она снова была в пионерском лагере и собирала цветы на лужайке, но не для бабушки, как раньше, а для папы. Его Варенька не видела, однако знала, что он где-то совсем рядом. Достаточно было оглянуться, чтобы его увидеть. Но девочка не оглядывалась, этого требовало условие новой, очень интересной игры, которую она придумала с папой.

Когда цветов набралось столько, что Варенька едва могла удержать их в руках, она побежала по мягкой зеленой траве. Ноги оторвались от земли, и Варенька начала парить в воздухе, потом удобно уселась на ветке мощного дуба и засмеялась.

— Это мой папа! — обрадованно закричала она.

Дерево ласково зашумело листьями, а Варенька, вдруг очутившись на качелях, взлетела на облако, которое ее нежно окутало. Девочке очень хорошо.

— Это мой папа! — от избытка нахлынувших чувств громко вскрикнула она, оглянулась, чтобы увидеть папу, но совсем неожиданно услышала голос тети Лины:

— Кого это черти притащили в такую рань?

Варенька удивленно открыла глаза и увидела Капитолину Николаевну, которая, натягивая на себя халат, шла в коридор, чтобы там открыть кому-то входную дверь. Девочка повернулась к стене, плотно закрыв глаза, натянула на плечо одеяло, но сон не вернулся.

— Получите деньги, — донеслось из коридора.

«Почтальон пришел», — в полудремоте отметила Варенька.

Голос тети Лины сразу подобрел.

— Входите, пожалуйста. Сюда. Здесь еще не все в порядке, извините, но сегодня выходной, и я позволила себе лишний часок вздремнуть.

— Распишитесь вот тут, — уже в комнате заговорил почтальон. — Сумму прописью и дату.

На столе звякнула консервная банка о пустую бутылку. Капитолина Николаевна не успела убрать их после вчерашней встречи с Левкоевым, и теперь они мешали.

Пока тетя Лина шелестела деньгами, почтальон спросил:

— На нее получаете?

— Да. Племянница. Воспитываю, — поплевывая на кончики пальцев, ответила Капитолина Николаевна.

— От отца, значит, — заключил почтальон.

— Все правильно, спасибо, — сказала Капитолина Николаевна и зашаркала туфлями, провожая его.

Варенька перекатилась на другой бок и, находясь еще под впечатлением только что увиденного сна, с удовольствием подумала:

«Мой папа хороший, он помнит меня, каждый месяц деньги посылает».

Девочка тихо засмеялась. Прищуренные глаза ее скользнули по солнечному лучу, пробившемуся в щель между гардинами и остановились на небольшом прямоугольнике сероватой бумаги. Случайно оброненный или небрежно брошенный, он лежал недалеко от ножки стола.

«Отрезной талон», — сразу догадалась Варенька. Это была маленькая весточка от отца, подтверждающая, что он существует, что он помнит свою дочку.

Варенька вскочила с постели, подняла с пола бумажку и как что-то очень дорогое прижала к учащенно забившемуся сердцу.

В коридоре зашлепали туфли возвращающейся тети Лины.

Не выпуская из рук своей находки, девочка юркнула под одеяло.

Пока Капитолина Николаевна умывалась на кухне, Варенька успела разглядеть отрезной талон денежного почтового перевода, прочитать на нем имя, отчество и фамилию отца, название города, улицы, номер дома и даже номер квартиры, в которой он жил.

Так Варенька узнала папин адрес.

В юной головке сразу созрел дерзновенный план.

В тот же день, воспользовавшись тем, что нужно было сходить в булочную за хлебом, девочка отправилась на станцию.

С любопытством разглядывала она торопливо снующих по вокзалу пассажиров. Особенно суматошно было у двери, ведущей на перрон.

Вместе с другими к выходу спешила женщина, у которой в правой руке был чемодан, а на левой, засунув большой палец в рот, важно восседал пухлощекий малыш. За женщиной следовало двое ребят постарше: один держался за ее юбку, другой — за чемодан.

— Эдик, не отставай. Рюрик, торопись, — командовала она.

Идущий впереди мужчина вежливо уступил ей дорогу.

— Спасибо. Рюрик, не отставай. Эдик, торопись.

Статный майор бережно и не без гордости нес завернутого в одеяльце ребенка. Но идущая сзади молодая женщина, видимо мать ребенка, волновалась:

— Осторожнее, Леня, пожалуйста, не оступись.

Здесь находились и другие пассажиры, но Вареньке бросилось в глаза то, что ей было ближе к сердцу. Лишенная отцовской и материнской ласки, она всегда со скрытой завистью наблюдала за тем, как относились родители к своим детям.

В ярко освещенном люстрами зале девочка подошла к очереди, выстроившейся перед небольшим окошком кассы.

— Это за билетами? — спросила она стоявшего последним толстяка с зеленым саквояжем.

— За билетами, — охотно отозвался он.

— А сколько стоит билет?

— А тебе куда?

Варенька ответила.

Толстяк наморщил лоб, пожевал губами, тряхнул саквояжем, а потом сказал:

— Вон видишь табличку? Длинная, красная. Там все цены указаны.

Девочка поблагодарила, подошла к застекленной таблице и ужаснулась. Против названия города, в котором жил папа, стояла трехзначная цифра!..