Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Все остальное затем можно было увидеть на экране телевизора. «Историческое» примирение в прямом московском эфире проходило в не запланированное программой время, в час пик и длилось почти полчаса. А если учесть, что 1 минута (в самое смотрибельное время) стоила в октябре 1995-го почти 1500 долларов, то легко представить, за какую сумму инициаторами спектакля был выкуплен 30-минутный «прайм-тайм». За мыльную оперу платил тот, кто больше в ней был заинтересован…

Забегая вперед, скажу, что, когда Павла Гусева летом 1997 года во время телепередачи на «РЕН-ТВ» журналисты попросили объяснить, в чем заключался секрет его столь неожиданного примирения с Грачевым осенью 1995 года, он поначалу категорически отказывался отвечать на этот вопрос. И лишь когда его «достали», с ухмылкой обронил: дескать, если вам так хочется знать секрет, то можете считать, что ГРУ сняло фильм о том, как главный редактор занимался в бане гомосексуализмом (правда, не уточнил с кем).

Слухи о теплых отношениях главного армейского воспитателя генерала Здорикова и главного редактора «МК» в середине октября 1995 года стали обрастать еще более сенсационными подробностями. Гусев публично признался: «Министерство обороны не единожды предлагало мне выехать в войска».

Гусев и Здориков на самолете МО совершили путешествие в 14-ю армию в Приднестровье. Там их тепло принял командир Оперативной группы генерал Валерий Евневич. Гусева в Приднестровье интересовала не только жизнь бывшей армии А. Лебедя. Он проявлял «живой интерес» к некоторым сенсационным байкам недоброжелателей Александра Ивановича о «заговоре», якобы готовившемся бывшим командармом (по всей видимости, в этом тоже заключалась одна из целей появления предводителя «МК» на берегу Днестра). Генерал Евневич намекал, что владеет определенной информацией по «заговору» — спецслужбы ПМР, с которыми у Лебедя сложились очень натянутые отношения, представили в штаб Оперативной группы некоторые документы, оказавшиеся на поверку чистой липой.

Было ясно, что внимание Гусева к компрометирующей Лебедя информации связано с предстоящими парламентскими и президентскими выборами. Понятно, что было очень заманчиво заглянуть в таинственное досье на одного из лидеров Конгресса русских общин и кандидата в президенты.

Судя по поведению генерала Евневича, ему, как и Здо-рикову, отводилась одна из ударных ролей в примирении Грачева с «МК». Он оказал не только царский прием Гусеву в Тирасполе, но и лично прибыл на вечер поминовения Дмитрия Холодова в «МК» 17 октября 1995 года. Свое появление в Москве Евневич объяснил очередным отпуском, хотя только очень наивные могли поверить в то, что генерал только и мечтал о том, чтобы уже первые часы отпуска провести в газете, которая 365 дней в году несла Грачева по кочкам и уже одно название которой еще недавно вызывало у министра обороны резкое повышение кровяного давления…

Надо было иметь большое мужество явиться на вечер поминовения Холодова в редакцию, руководство которой утверждало, что именно на военных падает страшная тень причастности к убийству Холодова…

Главный редактор «МК» уже и после театрального примирения с Грачевым по-прежнему упорно твердил: «Я знаю, что Диму Холодова убили профессионально обученные люди в мундирах. Страшный грех — обвинить человека в убийстве, но, говоря о Министерстве обороны, я не ошибался: если в твоем «хозяйстве» могут существовать подразделения убийц, знаешь ты об этом или нет, вина и подозрения падают и на тебя».

Разве не понятно, кого именно имел в виду Гусев? Но если, по его убеждению, вина и подозрения падают на людей в мундирах, то во имя чего произошло примирение?

Возникал и еще один вопрос: о каких «подразделениях убийц» говорил Гусев? Что он недоговаривал? Почему боялся открыто сказать о том, про что уже давно говорит половина Москвы? О том, что одна из версий убийства Димы связана с подразделением спецназа, в котором не однажды бывал в свое время Дима и где, по той же версии, обнаружил «взвод киллеров», тайно проходивших подготовку за крутые деньги некоторых мощных московских банков.

Но если Гусев намекал на это публично, то о каком примирении с министром обороны могла идти речь?

Помню, в то время стал популярным в Генштабе изобретенный кем-то из наших юмористов каламбур: «Как Гусев с помощью Грачева на деньги Воробьева (тогдашнего главного финансиста МО. — В.Б.) хотел клюнуть Лебедя».

Такая вот «птицеферма»…

24 октября, за день до начала суда между Грачевым и Поэгли, в газете «Московский комсомолец» появилась статья ее главного редактора Павла Гусева под заголовком «Прямой эфир — коварная вещь».

«Образцом лицемерия» назвал статью Гусева в «МК» один из старших офицеров Таманской дивизии, принимавших участие в организации теплой встречи главного редактора в соединении.

А вот впечатления самого Гусева:

«…Я был желанным гостем в Таманской дивизии. От меня не скрыли всех — немалого масштаба — проблем, которыми живут сейчас солдаты и офицеры Приднестровья. И на разных уровнях, в разных географических точках я видел, что помимо всех болезней, которыми заражено сегодня наше общество, сохранила армия и такие понятия, как долг перед Родиной и офицерская честь. И увидел приличных людей в погонах, которым происходящее в стране не безразлично».

После выхода телепередачи о публичном примирении Гусева с Грачевым ведущий журналист «МК» Александр Минкин по поводу странных манипуляций своего шефа сказал:

— И для сотрудников «МК», и для наших читателей это было шоком. Каждый чувствовал, что его предали, и никто не понимал — зачем?

На этот вопрос еще предстоит дать ответ коллективу «МК».

…25 октября Грачев на суд явился. Генерал Здориков позаботился, чтобы в зале суда сидело немало его подчиненных в гражданской одежде. Встретив министра еще у входа в здание, они с добросовестностью хорошо оплаченных клакеров дружно скандировали:

— Павел Сергеевич, мы с вами!

— Павел Сергеевич, мы победим!

Когда через несколько часов Грачев покинул зал, клакеры понеслись следом за ним, так же дружно крича лозунг:

— Павел Сергеевич, мы победили!

И мне трудно было понять, утверждение это или вопрос…

С первых же минут суда стало ясно, что прислуга сильно «накачала» министра по части новой тактики поведения. Грачев сразу же принес извинения суду за то, что в одном из интервью назвал его «судилищем». Это судье явно понравилось.

Затем началась языковая казуистика — споры о том, кто и как понимает слово «вор», которым Поэгли обозвал Грачева.

Я внимательно следил за тактикой мудрого судебного волка, адвоката Генри Резника. И все ждал, когда же он ударит из орудий главного калибра — материалами уголовного дела по «Мерседесу». Но Резник медлил. Наверное, он хотел понять, в каком направлении. противник хочет нанести главный удар, и давал ему сосредоточиться на участке прорыва. Я знал, что у Резника есть и другие серьезные козыри для игры с Грачевым. И он потихоньку начал приоткрывать их.