Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Эти признания Костикова на редкость точны и правдивы.

Переваривая эти признания, я вспоминал, с каким алчным стремлением многие десятки наших информационных чиновников рвались к высоким начальственным креслам, когда шла их дележка, и какая безнадежная профессиональная их импотентность вдруг открылась Кремлю, когда настал час серьезной работы.

На Совете безопасности в конце ноября 1994 года уже был утвержден план силового варианта «восстановления конституционного порядка». А средства массовой информации, которые, казалось бы, должны были активно формировать общественное мнение в соответствующем направлении, вели безудержные дискуссии, надо или нет вводить войска в Чечню.

Этот раздрай был недобрым знамением.

Потом будет много разговоров: мол, Ельцина подставила его свита, в которой Егоров и Шахрай наиболее активно подталкивали президента к роковому решению. Словно у Бориса Николаевича не было своей головы на плечах…

Когда пришло время включиться в дело армейской идеологической машине, многие на Арбате увидели, что она стала похожей на ржавый трактор.

До 1991 года в Главном политическом управлении Советской Армии существовало управление спецпропаганды, в обязанности которого входило информационное и психологическое противодействие противнику. В управлении работали высококлассные специалисты. Затем в ходе реформирования ГлавПУра многих из них уволили, перевели в другие подразделения. Функции управления спецпропаганды были переданы в ГРУ.

Идеолог такого новшества — военный советник президента генерал Дмитрий Волкогонов был противником терминов «информационная война» и «психологическая война» и настаивал на том, чтобы агрессивное слово «война» было заменено на более спокойное — «оборона». Дмитрий Антонович считал, что таким образом в условиях потепления международного климата мы создадим новый облик спецпропаганды. Противостоять этой пустой идеологической казуистике никто не мог: боялись попасть в немилость такому «признанному авторитету», как Волкогонов, находившемуся на короткой ноге с Верховным.

Когда начала вызревать чеченская заваруха, между Главным управлением воспитательной работы и ГРУ пошла дискуссия о том, кто и в какой степени должен заниматься информационным прикрытием силовой акции на Северном Кавказе. Руководство ГРУ явно не горело желанием ввязываться в это дело, мотивируя свою позицию тем, что подразделение его спецпропагандистов не предназначено для проведения информационных акций на территории своей страны, да еще и против «нестандартного» противника.

Руководство ГУВРа, в свою очередь, кивало на гээруш-ных спецпропагандистов. Дело дошло до того, что в этот спор пришлось вмешиваться руководству Генштаба.

Почти по тому же сценарию пошла дискуссия и между Минобороны и МВД. Сначала спорили о том, чьи войска должны играть решающую роль при проведении силовой операции. Затем пошла другая свара — можно ли использовать войска МО для боевых действий на территории собственной страны — даже для так называемого «наведения конституционного порядка». Многие в МО и ГШ считали, что это — функция войск МВД.

Долгое время было непонятно, кто играет главную роль в управлении информационной работой непосредственно в районе боев. По этой причине на начальном этапе войны главным считался мобильный пресс-центр Минобороны, затем все переиначили и отдали приоритет сотрудникам пресс-службы правительства, фамилии их мне не удалось запомнить по той причине, что они уже вскоре оттуда умотали, перепоручив все свои функции одному из старших офицеров Управления информации МО. Наш офицер при этом остался наедине с кучей проблем: не было транспорта, не было факса, не было прямой связи с Москвой. Все эти проблемы приходилось решать на ходу.

Работа мобильного пресс-центра стала более-менее налаженной лишь тогда, когда его возглавил представитель Управления информации МВД полковник Владимир Ворожцов. С ним появились московский прямой телефон, факс, кинокамера, видеомагнитофон, съемочная группа.

Когда в 1996 году на коллегии Минобороны России обсуждались военные уроки Чечни и зашла речь об информационном обеспечении боевых действий, начальник Генерального штаба Михаил Колесников угрюмо сказал:

— Мы проиграли информационную войну Дудаеву со счетом одиннадцать — ноль. Колесников признал, что к решению этой задачи «Генштаб и Минобороны оказались не готовыми».

Сидящие в зале четыре десятка высших генералов дружно кивали головами в знак согласия.

Элементарное информационное прикрытие войсковой операции наше военное ведомство было не в состоянии организовать.

Не были отработаны даже простейшие вопросы — обеспечение личного состава задействованных на Кавказе войск газетами.

Долгое время не вылезавший из районов сосредоточения частей Грачев (после того как наслушался жалоб солдат и офицеров на отсутствие информации) был вынужден связаться с начальником Генерального штаба по телефону и потребовать от него наладить доставку газет в Объединенную группировку.

В тот день было воскресенье, на хозяйстве в нашем Управлении информации был мой сослуживец полковник Владимир Коржавых. Генерал Колесников приказал ему связаться с руководством Главного управления воспитательной работы МО и добиться, чтобы уже к вечеру в Моздок самолетом были переправлены по две тысячи экземпляров «Красной звезды» и «Российской газеты».

— И так должно быть каждый день! — раздраженно сказал в заключение НГШ.

Если начальник Генштаба лично занимается такими вопросами, это значит, что дальше плыть некуда…

Распоряжение НГШ было немедленно передано дежурному по ГУ В Ру. Сидя в кабинете Коржавых, я слышал его телефонный разговор и уже представлял, как засуетятся «воспитатели» — не каждый день им дает распоряжения сам начальник Генштаба. Тем более по вопросу, какой они обязаны решать без чьих-либо напоминаний и указаний.

Однако я сильно ошибался.

Через два часа один из старших офицеров ГУВРа позвонил полковнику Коржавых и стал выяснять, в чьи функциональные обязанности входит доставка газет в Объединенную группировку. И заключил: поскольку ваш департамент называется Управлением информации и печати, то вам и карты в руки.

Еще примерно час Коржавых убеждал несговорчивого «воспитателя» в том, что контроль за доставкой прессы на передовую в функциональные обязанности нашего управления не входит. Это святая задача ГУВРа.

Через полтора часа тот же офицер ГУВРа вновь позвонил Коржавых и стал допытываться, кто будет оплачивать редакциям «Красной звезды» и «Российской газеты» две тысячи экземпляров газет сверх тиража. Ему было сказано, что это головная боль его начальства.