Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Операция, имевшая целью создать в Чечне мощную ан-тидудаевскую вооруженную «колонну», проводилась до того неуклюже, что уже в самом ее начале информация о секретных телодвижениях наших спецслужб в подмосковных гарнизонах попала в печать. Один за другим в газетах начали появляться разоблачительные материалы. Всплыли подробности вербовки наемников в Кантемировской танковой дивизии (вплоть до того, что открыто указывалось, какое именно управление ФСК занималось этим и под чьим руководством).

Затем появились статьи о том, что в знак протеста подал в отставку командир дивизии генерал Борис Поляков — он не соглашался с тем, что его подчиненных противозаконно (и якобы без ведома командования соединения) загоняли в «горячую точку». Вскоре в газетах промелькнуло сообщение, что между командованием дивизии и высокопоставленным кремлевским чиновником генералом Александром Котенковым возник на этой почве серьезный конфликт (по этой причине подразделение контрактников, уже прибывшее на Чкаловский аэродром, было возвращено в расположение соединения). Котенков был вынужден жаловаться начальнику Генштаба генерал-полковнику Михаилу Колесникову.

Пресса начала мусолить эту тему. Грачев публично отрицал факты нашей военной помощи антидудаевской оппозиции. Пресс-служба Минобороны в унисон министру сделала официальное заявление: ни наших солдат, ни нашей боевой техники в Надтеречном районе Чечни нет.

А через несколько дней после этого заявления газета «Сегодня» рассказала о прибытии наших военнослужащих в Надтеречный район. И в подтверждение этому поместила снимок наших добровольцев. Вскоре Грачев был вынужден признать эти факты…

Что ни день — новая засветка «тайной» операции в прессе.

Даже не посвященные в ее детали арбатские офицеры уже догадывались, что Центр намеревается завалить режим Дудаева с помощью силовых операций «изнутри и снаружи». Но и среди силовых министров не было согласия: одни на заседаниях Совета безопасности подстраивались под Ельцина и высказывались за «решительные меры», другие (в том числе и Грачев) говорили о том, что еще далеко не все политические методы урегулирования конфликта исчерпаны. Но Павел Сергеевич кардинально изменил эту свою позицию, после того как Верховный выразил недовольство ею, заявив, в частности, что пришла пора «действовать смело и радикально». Николай Егоров поддержал Ельцина язвительной репликой:

— Наши генералы уже не могут одолеть каких-то пастухов…

Чеченская разведка в Москве работала блестяще: уже через три часа после заседания СБ России (последнего перед войной) чеченские информаторы по своим каналам передавали в крупнейшие агентства мира такие сведения, о которых многие еще не знали даже в ГРУ и ФСК: «Стенограммы выступлений на СБ не велись, решение о вводе войск в Чечню принималось келейно, с множеством нарушений федеральных и международных законов, без консультаций Ельцина с лидерами поддерживающих его политических партий».

Чеченцы в своих сообщениях из Москвы резонно напоминали читателям, слушателям и зрителям, что именно на этой почве у Ельцина произошла первая и очень серьезная размолвка с Егором Гайдаром, открыто заявившим о своей оппозиции Кремлю, после того как к чеченским границам были брошены российские танки. Весьма резко свое несогласие с Ельциным и СБ высказывал Явлинский.

Не из Кремля и не из российских СМИ, а из материалов радиоперехватов передач иностранных радиостанций, непрерывно осуществляемых ФАПСИ (Федеральным агентством правительственной связи и информации), генералы и офицеры Генштаба узнавали о том, что в ходе обсуждения силового варианта разрешения конфликта с Чечней президент «выкручивал Грачеву руки», что генерал Андрей Николаев якобы воздержался от голосования на СБ, что самым активным сторонником «войны против пастухов» был Николай Егоров.

Армия готовилась к операции, слыша за спиной яростные разборки политиков: одни настаивали на том, чтобы Ельцин искал политический выход из кризиса и сел за стол переговоров с Дудаевым, другие подталкивали Кремль к применению силы против непокорной республики.

За несколько дней до начала войны по Генштабу пошли разговоры, что Грачев и командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник Алексей Митюхин во время встреч с Дудаевым убеждали его не призывать народ к оружию и попытаться найти мирный выход из положения. Дудаев ответил, что «уже поздно». И признался, что самая большая обида у него на Ельцина, который так и не соизволил встретиться с ним с глазу на глаз.

— Если бы Борис Николаевич хоть раз пригласил меня в Кремль, а тем более сам приехал в Чечню, все было бы по-другому, — говорил-Дудаев, — а сейчас я не могу взять назад слова, которые дал своему народу. Он меня не поймет.

Мосты были сожжены.

В ночь на 11 декабря 1994 года в штабном вагончике на краю Моздока Грачев поставил свою подпись под словом «Утверждаю» на оперативной карте. Он сделал на ней единственную поправку: на час позже сдвинул время начала операции. И сказал при этом генералу Митюхину:

— Пусть бойцы побольше отдохнут. День будет тяжелый…

Уже к концу первого дня войсковой операции стало ясно, что пресс-служба Президента России была не осведомлена даже об элементарных вопросах организации ее информационного обеспечения. Об этом можно было судить по характеру вопросов, которые чиновники из Кремля задавали начальнику Управления информации Минобороны, дежурным офицерам. Они, например, долго выясняли, каков порядок поступления информации в Минобороны и Генштаб из войск, есть ли у нас «ответственные люди», которые «обеспечивают правильное построение информационной стратегии и тактики». Высокопарная заумность их слов и наивные вопросы указывали на то, что эти люди беспомощны.

Уже после войны бывший пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков признался:

— События в Чечне выявили полную неадекватность планирования, принятия решений и их реализации. В информационной сфере была проявлена полнейшая некомпетентность и безграмотность. Пресс-служба президента была полностью отключена от информации по Чечне. Пресс-служба Совета безопасности самоустранилась. Правительство попыталось латать информационные пробоины от точных попаданий дудаевской пропаганды, но эти меры были не подготовлены, грубы и вызвали лишь раздражение в СМИ. Меня поразило, что в преддверии ввода войск в Чечню никто не удосужился собрать главных редакторов крупнейших газет, конфиденциально проинформировать их об истоках чеченского кризиса, о целях и договориться о взаимодействии. Неудивительно, что даже в дружественной президенту и правительству прессе начался полный разнобой оценок. В результате информационная и психологическая война с Чечней (я не касаюсь военно-политических аспектов этой трагедии) при наличии у России таких информационных гигантов, как ИТАР-ТАСС, РИА «Новости», двух государственных телевизионных каналов и мощнейшего в мире радио, была полностью и позорно проиграна. Большинство информационных выпусков оказались заполненными сведениями со ссылкой на источники в Чечне. Это было настоящее «информационное Ватерлоо»…