Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Люди в казармах и матросских кубриках все чаще оставались лицом к лицу с духовной грязью, бескультурьем, жестокостью «дедов», телевизионными идолами Запада и письмами «братков» с гражданки, которые расписывали прелести свободной и богатой жизни…

…Группа офицеров-генштабистов возвратилась из командировки в Сибирь. Все в один голос твердят: в войсках моральное разложение — и все чаще начинают вспоминать ГлавПУр.

В Советской Армии за политико-моральное состояние («польморсос») военнослужащих головой отвечало Главное политическое управление, опиравшееся в своей работе на мощную систему политических органов, большой отряд политработников частей и подразделений, партийных и комсомольских организаций (в СА было свыше 1 млн коммунистов и почти 2 млн комсомольцев).

Даже самые рьяные противники тоталитаризма признают сегодня, что в советскую пору в Вооруженных силах партийно-политические органы оказывали серьезное влияние на моральную атмосферу и на уровень дисциплины в войсках и на флотах.

Тот, кто непредвзято способен судить об этой проблеме, не может не признать, что даже солдат с восемью классами образования за годы службы был неплохо натаскан в политграмоте: два раза в неделю только ядерная война могла сорвать политзанятия. Знал солдат, зачем его призвали в армию, кого он охраняет, кто у него вероятный противник, а кто союзник, кто геройски воевал в его полку в годы войны и кто совершил подвиг в мирное время.

Политически подкованным был солдат. А уж офицеру и подавно было предписано «сечь в политике», иначе стыдно будет перед подчиненными. Для офицеров существовала так называемая марксистско-ленинская подготовка, в ходе которой вопросы иногда рассматривались не хуже, чем сегодня в каком-нибудь университете (хотя и тут было нередко немало начетничества по части конспектирования «первоисточников»)…

Была своя «политика» и у прапорщиков, и у мичманов. Замполиты и пропагандисты как на преступников смотрели на начальников, иногда стремившихся подменить политзанятия разгрузкой вагонов или покраской заборов.

А нарушил дисциплину солдат — отдубасил однополчанина, напился, заснул в карауле, проворовался, нагрубил начальнику — тут тебя продерут на служебном, партийном или комсомольском собрании. Вызовут в партийный или комсомольский комитеты, в политотдел или на партко-миссию, а уж сколько раз по душам поговорят командир с замполитом — считать было бесполезно.

Была неплохая управа на командиров-самодуров и протекционистов — офицерское собрание.

Были тысячи солдатских и гарнизонных клубов, Домов офицеров, библиотек с миллиардными книжными фондами, кинофильмы два-три раза в неделю, тысячи шефских концертов, встреч с писателями, артистами, учеными, ветеранами войн… Все это с той или иной мерой эффективности «работало» на мораль военных.

В 1991 году отлаженная индустрия воспитательной работы в Вооруженных силах рухнула. Пришедшие к власти демократы обозвали ГлавПУр «осиным гнездом КПСС в армии» и стали разгонять опытнейшие воспитательные кадры.

Генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, бывший главный идеолог КПСС в армии, долгие годы упорно вдалбливавший в головы военнослужащих необходимость свято блюсти верность идеям партии, возглавил комиссию по разгрому «осиного гнезда» и при этом нещадно поносил КПСС и те идеи, в которые еще недавно яростно призывал подчиненных свято верить.

Несколько лет спустя даже генерал Сергей Здориков, начальник Главного управления воспитательной работы Минобороны, которого никак нельзя заподозрить в нелояльности к новому режиму, и тот вынужден был сделать беспрецедентное по откровенности признание:

— Когда после августовского путча политорганы волевым решением ликвидировали, в армии многие вещи обесценились. В результате в воинских коллективах началось то брожение, которое привело к окончательной потере политических ориентиров…

А вот что говорил об этой же проблеме Евгений Шапошников:

— Вместо упраздненных военно-политических органов мы стали создавать в Вооруженных силах систему органов по работе с личным составом. Их возглавили помощники командиров, командующих, те, кто полностью ответственен за воспитание людей, но лишен властно-распорядительных полномочий.

Разгром идеологических структур в армии привел к тому, что военнослужащие лишились последней надежды на то, что их кто-то может защитить от произвола некоторых самодуров-командиров и беспредела «дедов». Они уже ни на кого не оглядывались. Ставший в августе 91-го министром обороны СССР маршал авиации Шапошников, давно был известен в войсках своей «утонченной нелюбовью» к политработникам. Когда партийно-политические органы в армии и на флоте упразднили, Евгений Иванович считал, что таким образом устранен и разрыв между обучением и воспитанием личного состава.

Результаты такой новации министр очень скоро почувствовал, как говорится, на собственной шкуре. Однажды его пригласили на съезд движения солдатских матерей. Евгений Иванович с большим желанием откликнулся и приехал. А там его до того «забомбили» вопросами, жалобами, просьбами, что расчувствовавшийся маршал решил на следующий день провести личный прием желающих.

Шапошников сдержал слово и, работая почти 18 часов, принял около 200 посетителей. После этого он признался:

— В этот день я окончательно понял, какой это страшный, живучий, многообразный враг — формализм, бездушие, пренебрежение к человеку…

Вскоре министр направил в войска и на флоты директиву, в которой строго требовал от командиров и начальников «решительно и твердо искоренять» черствость, грубость, бездушие. Тогда же его осенила идея создать при Минобороны специальный Комитет по правовой и социальной защите военнослужащих. Но это его предложение не вызвало интереса в Кремле, там посоветовали «не изобретать велосипед» и более эффективно строить работу органов по работе с личным составом, созданных вместо партийно-политических.

Реализация этой задачи началась с того, что ее исполнители, испытывающие острый дефицит собственных созидательных идей, стали воровать их у американцев. У них они слямзили и новое название ГлавПУра — Комитет по работе с личным составом. Во главе его был поставлен генерал Николай Столяров, преподаватель одной из авиационных московских академий, который в августе 1991 года мелькал в рядах защитников Белого дома.

Он умел красиво говорить и демонстрировал активность в работе, но испытывал, на мой взгляд, недостаток организаторского таланта. Мне показалось, что Столяров не упускал возможности «засветиться» в эпицентре какой-нибудь акции, которая проводилась под прицелами телекамер. Так было, когда глава Комитета в сопровождении группы тележурналистов вылетал в Армению для поиска пропавшего солдата, так было и тогда, когда с участием генерала Столярова была организована пресс-конференция по случаю прибытия в Москву сильно избитых в одной из республик ближнего зарубежья российских офицеров.