Татьяна Виноградова - Печальные звёзды, счастливые звёзды [антология]

Таррин чувствовала, как мысли, словно замороженные, движутся всё медленнее. Сколько времени уйдёт на поиск топлива? Варг, когда он здоров и силён, может спать на снегу без вреда для себя. А сейчас… Что, если Аррых замёрзнет, пока она ходит?

Нет, уходить нельзя. Таррин шевельнулась. Медленно распрямилась, хотя холод побуждал сжаться в комок. Легла, вжимаясь всем телом в густой мех и стараясь прикрыть Аррыха настолько, насколько могла. Сердце варга билось медленно, тихо, размеренно. Снизу от шерсти шло едва заметное тепло, но спина и плечи девушки заледенели.

От дыхания Таррин шерсть варга рядом с её лицом заиндевела. Повернув голову, Таррин смотрела на тени, а те удлинялись, тянулись к ней. Ночь наступала неумолимо, ей не было дела до двух неудачников, решивших, что Поворот — самое время для того, чтобы шутить с зимой.

Щёки Таррин так застыли, что она почти не почувствовала порыва ветра. Только отметила, что по насту пронеслась позёмка. А потом снежные струи приподнялись, свились в две длинные грациозные шеи.

Ветер усилился. От наста отделились фигуры. Тысячами ледяных искр засеребрились крылья, соткались тела из закатного света и снега. Две птицы на тонких ногах сделали шаг навстречу друг другу.

Это было прекрасно. Таррин забыла дышать.

Взмах белых крыльев, ещё шаг, вместе, одновременно, так точно, будто танцем руководит невидимый балетмейстер. Шеи откидываются назад так, что головы касаются спин. Птицы распрямляются, приседают в низком реверансе. И новый шаг.

«Опять переусердствовала?»

Мысленный голос варга был совсем слабым.

— Смотри! — едва слышно шепнула эльфийка. — Это они.

«Уоу! — варг собрался с силами и добавил: — Так вот что означало „между жизнью и смертью“. Я думал, это просто красивый оборот».

— Смотри!

Птицы танцевали. Грациозно изгибаясь, сплетались шеи, белые крылья — длинные, с призрачной бахромой маховых перьев — разворачивались и поднимались. Птицы расходились, тянулись друг к другу, словно стремились заключить в объятия, и вновь сходились. Закат догорел, но контуры птиц светились серебром.

Таррин потеряла счёт времени. Небо над гребнем скалы посветлело: там, за каменной грядой, вставала не видимая пока луна.

Ветер вновь поднялся и стих. Птицы закружились, их фигуры взметнулись в последнем вихре — и исчезли.

Таррин осторожно перевела дух. Ей казалось, что она полна изумлением и восторгом до краёв: пошевелись — и расплещешь. Она прикрыла глаза.

«Вставай! Вставай!»

Мысленный голос варга лишь слегка потеснил картину, которая всё ещё заполняла сознание.

«Вставай!»

Таррин попробовала шевельнуться и поняла, что не чувствует ни рук, ни ног. Лишь спустя какое-то время ей удалось согнуть окоченевшие пальцы, а затем и выпрямиться. Варг возился рядом.

«Помоги мне!»

Таррин перекатилась. После нескольких попыток ей удалось встать на колени. Она толкала варга, понимая, насколько невесомы её усилия, а тот скрёб лапами, силясь подняться. Сперва каждое движение причиняло боль. Постепенно тело разогрелось. Мышцы дрожали от напряжения, и всё же сокращались раз за разом.

И наконец удалось. Варг стоял на трёх лапах, покачиваясь, и Таррин стояла рядом. Затем варг шагнул вперёд. Ещё и ещё.

Так, медленно, с остановками, Таррин и Аррых преодолели невеликое расстояние, отделявшее их от склона.

Там варг опустился на снег и начал рыть. Таррин, поняв, что надо делать, отгребала снег в сторону, пока не получилась пещерка, которая могла вместить двоих. Когда Аррых втиснулся под её своды, Таррин принялась забрасывать вход, чтобы заделать его снаружи, оставив лишь отверстие, в которое могла проскользнуть сама. Потом, уже изнутри, постаралась закрыть и его.

Вскоре воздух в убежище нагрелся от их дыхания, и девушка уснула.

Проснулась она от ощущения чьего-то присутствия. Тишину нарушало только едва слышное дыхание варга, и всё же рядом был кто-то ещё. Кто-то недобрый, с сознанием холодным и тёмным, как омут.

Таррин пробила отверстие в стенке убежища и выглянула.

Прямо напротив неё на валуне, столь огромном, что он возвышался над поверхностью снега, сидела химера.

Таррин вылезла из норы и выпрямилась. Морозный воздух обжёг щёки. Аррых, обрушивая плечами пласты снега, высунулся следом и замер, настороженный.

Химера по-птичьи наклонила голову, переступила лапами и с шумом выдохнула. Перья на её крыльях отливали тёмной бронзой, антрацитовые глаза смотрели не мигая, короткая сланцево-рыжая шерсть на боках и крупе позволяла видеть рельефные мышцы.

— Ты узнаёшь меня? — спросила эльфийка после недолгого молчания, заполненного взаимным разглядыванием.

Потому что она-то узнала! Именно этот хищно загнутый клюв на звериной морде, эти львиные лапы и длинный тонкий хвост, хлещущий по бокам, она видела совсем близко — у каменного изваяния, оказавшегося до дрожи живым. Жители Бадварда много веков гордились своими статуями химер, а те много веков служили невольными стражами города. И только прошлым летом Таррин и Аррыху удалось снять заклятие, которым связал тварей маг Элмарт, почему-то почитавшийся людьми за святого.

— Узнаю, — голос химеры оказался скрипучим и шёл не из клюва, а из груди создания, как у чревовещателей. — Вот и ты оказалась в беде, да? И как оно тебе? Нравится быть в чьей-то власти?

Звероптица снова переступила лапами, придвигаясь ближе, и брюзгливо добавила:

— Ты не попросишь пощады, дочь Дарондила? Ну или помощи, на худой конец?

— Зачем мне просить пощады? — Таррин чувствовала опустошение. Взгляд химеры был безжалостным и холодным.

— Ты доставила бы мне этим удовольствие, — равнодушно пояснила та. Чёрные глаза на миг подёрнулись плёнкой третьего века. — Впрочем, я и без удовольствия сделаю то, что должна.

И, помедлив, закончила: — У тебя есть верёвка?

— Верёвка?

— Верёвка, — терпеливо повторила химера. — Такая тонкая гибкая штука. Есть или нет?

— Зачем?

— Глупая эльфийка, — буркнула химера, и Аррых фыркнул. — А как ещё поднять твоего варга?

Таррин расстегнула пояс. Облегчение было таким внезапным, что она чуть не охнула.

— Значит, молва всё-таки лжёт. Химеры умеют быть благодарными, — сказала она, разматывая длинную лёгкую верёвку, закреплённую на талии.

— Химеры не умеют быть благодарными, — назидательно проскрипела птица-зверь. — Не быть неблагодарным куда важнее.

— А в чём разница?

Аррых вылез из убежища полностью. На заднюю лапу он пока не наступал.

— Разница в понимании последствий, — каркнула химера, внимательно наблюдая за тем, как эльфийка обвязывает варга. — Вот посмотри на этого. Один только раз он проявил неблагодарность — и теперь вынужден терпеть тебя рядом. Я много знаю о тебе, эльфийка Таррин.