Юргис Балтрушайтис - Литва: рассеяние и собирание

Шопен. На вас похожа…

Целина. Я ее копия. Когда я прокралась к Адаму, он так на меня смотрел… Потому что я очень похожа. Он все ждал, когда я созрею и буду такая же, как она. И теперь ждет. Я даже пробую говорить, как она́, но смешно выходит. Голос у меня слабый. И пальцы грубые. От работы. Она была такая горделивая и женственная сразу. Потому и вы от нее родились. Такой нежный, немужественный, а в музыке сильный. Будь мамочка жива, она взяла бы вас в семью. Я бы о вас заботилась…

Шопен. Мне хватает заботы.

Целина. Но мамочки нету, я теперь вместо нее.

Входит Ксавера.

Ксавера. Целина, почему там внизу столько обуви? И зимняя, и осенняя, и Марыськина, из которой она давно выросла. Нельзя же так опускаться!..

Целина. Ксавера, это пан Шопен — самый великий поляк после Адама.

Ксавера подходит к Шопену.

Ксавера. А мы на занятиях пения про вас кое-что учили! И не думала, что — такой молодой, магнетичный…

Целина. Ксавера прибыла из Вильны. Служит у нас гувернанткой.

Ксавера. По просьбе Мистра и пана возмещаю Целину в ее брачных заботах.

Целина. Мои болезни принуждают нас так поступать. Чем в доме больше женщин, тем сохраннее дети и Адам.

Шопен машинально пожимает протянутую Ксаверой руку.

Ксавера. Целина, у тебя в доме такой гость, а на столе — пусто.

Целина. Пельмени предлагала — не хочет.

Ксавера. А печенье, что Зося купила?

Целина. Съела Марыся…

Ксавера. Всё?

Целина. И я еще несколько.

Ксавера( осуждающе ). Правильно… Уплетай печенье. А случись припадок, кто тебя, толстую, будет таскать?.. (Садится подле Шопена.) Маэстро, а вы были вчера в Нотр-Даме?

Шопен (холодно). Нет.

Ксавера. Вся парижская Полония там была.

Целина. Мистр обещал, что спустя полгода Польша будет свободна и это произойдет само по себе. И мы все поедем домой.

Ксавера. А вы, маэстро, поедете?

Шопен. Нет.

Ксавера. Не поедете в свободную Польшу?

Шопен. Прошу прощения, но этот пан и его вранье меня не интересуют.

Лицо Ксаверы искажает гримаса злобы.

Целина. Но, пан Шопен, как было красиво! Мистр говорил не с амвона, как мы привыкли, а прямо среди людей. Кто хотел, мог до него дотронуться. А когда он это сказал, все рыдали от счастья. Только полгода и без всякой крови, само по себе… Никто и мечтать не мог, что все так легко разрешится.

Ксавера. Мне кажется, пан Шопен уже сожалеет, что не присутствовал. Хотите, я вас лично представлю… Шопен. Повторяю, панночка гувернантка, меня этот театр не касается! Я не верю подобному вздору…

Ксавера (сверкает глазами). Вы верите передергиваниям и боитесь отдаться…

Шопен. Боюсь. Такой ответ для вас приемлем?

Пауза.

Целина (встает из-за стола). Пойду, приберу обувь…

Шопен. Пани, если вы уйдете, я тоже ухожу.

Целина садится.

Ксавера. Жаль, что такой знаменитый поляк жаждет переродиться в скотину. ( Возвышает голос.) Попомните, сударь, что псов к роялю не подпускают. У них чересчур короткие пальцы и очень уж грязные лапы.

Целина. У Марыси вот-вот кончится гимнастика.

Ксавера( оборачивается ). И что?

Целина. Ты бы пошла за ней, привела…

Ксавера пронзает Целину ненавидящим взглядом.

Ксавера. Я уйду, Целина. Но ты знаешь, у меня есть уши. И много ушей, о которых ты не знаешь! Любое слово отсюда следует прямо…

Целина( опускает глаза). Знаю.

Ксавера встает и уходит, хлопнув дверью.

Шопен. Целина…

Целина. Прошу вас, не говорите…

Шопен( торопясь, чтобы его не прервали). Я лишь хочу сказать, что ваша мама была не только величайшая фортепианистка Европы, но и одна из самых свободных женщин на свете. Как вы могли столь бесповоротно отказаться от ее линии…

Целина. Умоляю…

Шопен. Дать над собою волю всяким шарлатанам и гувернанткам!..

Целина (громко). Пан Шопен, замолчите…

В дверях стоит Ксавера. Целина видит ее, Шопен — нет.

Шопен. Вы наиболее угнетенная женщина…

Целина. Ксавера, ты еще не ушла?

Шопен поворачивается к дверям.

Ксавера( медленно приближаясь). Пан Шопен… Если вам так нравится грызть стены этого дома, грызите. Дыры я после заделаю, для того и прислана. Только знайте, пан, ничто не останется без ответа. Если мы вас начнем грызть, загрызем насмерть. (Целине.) А в тебе, Целина, я чую страх, но не веру. Пора бы тебе определиться, женщина…

Целина (опускает глаза). Да.

Шопен пытается выдержать взгляд Ксаверы. Ксавера презрительно смеется и выходит. Слышны ее удаляющиеся шаги.

Шопен. Как тут не заболеть…

Целина. Замолчите, сжальтесь, не мучьте…

Шопен. Но она ушла! Я слышал шаги…

Целина. Но я пока здесь. (Дрожит.)

Шопен.Господи, в кого они вас превратили… Эта фанатичка… гувернантка…

Целина (строго). Не черните Ксаверу… Разве она не чудесна? Такая славная, красивая, мудрая… Еще Марысю обучает пению, о Мистре с ней говорит, я бы так не сумела… красочно.

Шопен. Бедняжка Марыся. Адам…

Целина. Он вовсе не бедный, напротив, теперь даже очень счастливый… Когда перестал писать, всё мёста не находил. А начал служить Мистру, и все у него наладилось.

Шопен.Что вы говорите? Он пишет?

Целина. Писать он уже не начнет. Недавно еще пугал нас, что, мол, возьмет свою дудку литвинскую, это значит — вернется к поэзии. Но теперь уже нет. Мистр не ценит его поэзию, он и сам не ценит.

Шопен.Вы должны воскресить его.

Целина. Сударь, я не Аврора… Адам не разговорил, как вы от нее питаетесь.

Шопен. Глупости, пани Целина…

Целина. Я пригодна только детей рожать, а поэзию — нет…

Шопен.Вы можете, пани, вы просто обязаны…

Целина. Если бы тут была мамочка…

Шопен.Не ради себя, ради Польши, которая истосковалась по его голосу…

Целина. Фредерик, я — нездорова.

Шопен.И я нездоров.

Целина (со слезами). Но я нездорова душевно!

Шопен.Глубоко сомневаюсь…

Целина. Но как же вы ничего не видите?!

Шопен. Что вы загнаны?..

Целина (кричит). Я — безумна.

Шопен растерянно смотрит Целине в глаза. Начинает кашлять и, кашляя все сильнее, идет к дверям.