Юргис Балтрушайтис - Литва: рассеяние и собирание

Шопен (сквозь кашель). Простите, мне надо на воздух.

Несколько раз оборачивается к Целине. Выбегает. Слышен его угасающий кашель. Целина с каменным лицом, не вставая с колен, двигается к роялю, открывает крышку, словно там ищет снадобье от своей болезни. Играет и начинает выть. Она рыдает истошно, взахлеб, лихорадочно заглатывая воздух и превращая его в нескончаемый рев.

Целина. Мама, мамочка, забери меня в Петербург. Ма-ма… (Не закончив такт, с треском захлопывает крышку рояля.)

Квартира Мицкевичей. Комната в клубах табачного дыма. Адам сидит в кресле, укрывшись пледом, пишет. Дым рассеивается. Против него на коленях Ксавера в черном траурном платье, на лице — накидка.

Ксавера. Положи…

Адам( вздрагивает). Господи, Ксавера… Ты почему в таком наряде?

Ксавера (вырывает у Адама записи). Положи бумаги…

Адам. Это моя завтрашняя лекция.

Ксавера. Убери плед — будет жарко. Хочу исповедоваться.

( Стаскивает с Адама плед.)

Адам. Что она снова наделала?

Ксавера. Она убогая… От нее одни трещины.

Адам. Она старается…

Ксавера. Недостаточно.

Пауза.

Адам. Хорошо, я сообщу Мистру…

Ксавера. Я ее услала гулять с детьми. Она все уже знает…

Адам. Что?..

Ксавера. Я велела, чтобы нам не мешали.

Адам тянется к бумагам.

Адам. Прости, у меня завтра лекция… (Вдруг понимает.) Господи, что ты ей сказала?..

Ксавера. Мистр этого хочет…

Адам. Ты сказала моей жене?..

Ксавера. Он тебя любит, Адам. (Целует сквозь вуаль его руки.)

Адам. Что ты ела нынче, Ксавера?

Ксавера. Я — ваш мост, Адась…

Адам. Не лижись, ты меня волнуешь…

Ксавера. Тело, которого вам не хватает…

Адам. Ксавера, нам еще жить…

Ксавера. Я и хочу жить… Не желаю больше прислуживать.

Адам рывком высвобождает руки. Трясет ее за плечи.

Адам. Что ты ей сказала? (Уже не трясет, а гладит.) Господи, как ты меня волнуешь…

Ксавера. Давид, ты в поту… В тебя вновь входит жар…

Адам. Пойду цепочку наброшу…

Ксавера( удерживает Адама). Зачем ты нас мучаешь?.. ( Вцепившись в сюртук Адама, медленно к нему приближается.)

Адам. Она все равно бы думала…

Ксавера. Да…

Адам( прикрывает глаза). Господи, как ты пахнешь… Мистр хочет…

Ксавера. И я. Как Ксавера… Как тело… (Целует.) Я желаю тебя как женщина. Всего. Жилы. Кожу. Вены… Они так заметны. Так выпуклы.

Адам (хмелея). Это я много курю.

Ксавера. Это ты много любил…

Адам. Это табак, Ксавера…

Ксавера.И еще больше жил…

Адам (касается ее накидки). Открой свое лицо…

Ксавера. Адась… Я хочу там.

Адам. Где?

Ксавера. На ложе твоей львицы.

Адам содрогается.

Адам. Ксавера, но это жестоко…

Ксавера. Не мелочись, Адасик… Я забираю тебя всего, не предлагай себя по частям…

Адам (трясет ее). Ты хочешь ее уничтожить… (Уже не трясет, а гладит.) Какая же ты хищная… Твой запах…

Ксавера. Она — львица… Учует, что я там лежала…

Адам. Господи, как ты пахнешь… И так ты пахла все время…

Ксавера (кричит). Сорви же меня наконец…

Адам поднимает вуаль и целует ее.

Адам. Ты откуда взялась?..

Ксавера. Пей, Адась. Это от Мистра. Это он меня посадил.

Адам (берет Ксаверу на руки). Господи, что я делаю… (Уносит Ксаверу.)

Аудитория Collège de France переполнена слушателями, среди них — Целина, Ксавера, Маргарет, Санд, Шопен. Все сидячие места заняты, люди стоят в проходах. Входит Адам в черном сюртуке, похожим на тот, что у Мистра. Просветлевшим взглядом окидывает зал. Открывает записи.

Адам. Славянская литература, четвертый курс, лекция десять. (Захлопывает тетрадь.) Господа! В начале, повествует святой Иоанн, было Слово. С тех пор мировое человечество неустанно стремится воплотить, вотворить Его.　Что оно есть — то мгновение, когда артист в наброске, в эскизе провидит черты грядущего своего создания? Мгновение это — и есть Слово его духовного творчества. Мгновение, когда Архимед подпрыгнул от счастья, что раскрыт секрет математики, было Слово. Миг, в котором Ньютон воскликнул: вот закон тяготения, — был само Слово.

Трудно обрести слово, то лучение Слова Божия, еще труднее — познать его. Не достигнет оно людей, затворившихся в прошлом, не проникнет в разум, который упрямо глядит в направленье заката — как он узрит зарю рассвета?

Вот зачем прошлое неуклонно противится Слову и свирепо с ним борется. ( Обводит взглядом аудиторию.) Воображаете ли Христа в Древнем Риме? Бродящим посреди римлян с ученьем своим… И как он стучится к Горацию… Мог ли он быть услышан греческими софистами? Вспомните, господа, каков Он был, Его путь. Первые, кто узнал Христа, были простолюдины, бедный народ без царей и без орудий власти, насильно отторгнутый от земли, от всего земного.

Лишь такой, истерзанный, человек может постигнуть Слово, коему суждено в грядущем торжествовать на Земле. ( Обводит взглядом аудиторию.)

Эпохи совершают и завершают круг.

И вот уже ныне: племя славян, попираемое чужими, все мечты, все надежды вручившее Господу, было им избрано — первым из всех услышать Новое Откровение. А обломок сего великого племени, вечно мятущийся, вечно неукротимый польский народ — сброшенный, стертый с географической карты, обреченный скитальчеству, отгороженный от мира, — мог продлить себя лишь в одну сторону — ( кричит) в небо! ( Вслушивается в собственное эхо.)

Я, господа, не ученый муж, не теолог и не мое это дело — излагать перед вами истины Нового Откровения. Я лишь искорка, отпавшая от горнего светоча, и те, кто захочет узреть, откуда искра сия, раньше и легче меня обретут Того, кто есть Путь, Жизнь и Правда.

Мог бы я обратиться к вам, смел бы начать борьбу со всею вражеской гвардией, не будь я убежден: источник силы, которая окрыляет меня, не в земном человеке! И пусть это станет живым свидетельством Нового Откровения пред лицом Неба и Бога.

Потому я у всех собравшихся тут поляков или французов, знающих сие откровение, требую, чтобы мне отвечали: Он явился… Да или нет?

Ксавера и Целина( поднимают, вверх правую руку). Да…

Адам. Те из присутствующих поляков или французов, видевших сие откровение во плоти, видевших и познавших, что их Мистр грядет, пусть они мне теперь же ответят: да или нет?