Владимир Пресняков - Изображая жертву

— Ты чё?! — прошептал Сева.

— Я же пошутил, Севик, — нам же за этого дружбана натянут по уши, да и если он сколется, — ты чё, думаешь, он нас с тобой искать будет, чтобы отблагодарить? Он же ещё и стуканёт на нас...

Валя произнёс очень страшные для Закирова слова. Тахир вплотную прильнул к Севе и взмолился:

— Нэт, чэстное слово, дорогой, брат, брат, сейчас не слушай его!..

Сева не слушал Закирова, он внимательно смотрел на Валю, пытаясь понять, где подвох и что он сделал не так, или, может, Валя продолжает шутить. Наконец Сева спросил:

— А зачем ты мне всё тогда это парил?

— Ну, так... чтобы ты понял, в чём суть морали...

— В чём?..

— Мораль, Севик, в способах удовлетворения потребностей... — достаточно уверенно заключил Валя. — Когда чего-то очень хочешь — надо считаться с другими людьми, с обществом, с его нормами... надо поступать на истфак, работать, чтобы вознаграждение, которое воздаст тебе общество через много-много лет, было заслуженным... Тахиров этого не знал, и вот итог, — он в наручниках! А ты теперь знаешь, предупреждён, а предупреждён — значит, защищён! Как легко оступиться, Сева, и я не хочу, чтобы это произошло с тобой...

— Да иди ты в жопу... — прошептал Сева.

Закиров вдруг понял, что всё пропало. Он упал на колени, потянув за собой и Севу, уткнулся ему лицом в грудь и застонал:

— Брат, Сева, ну, что, почэму... давай, ну...

В этот момент из неизвестности вышли капитан и прапорщица. Немножко помятые, но, в общем, довольные, они вместе подошли к бассейну и у самого его края вдруг разошлись в разные стороны, как будто вовсе и не встречались сегодня.

— Ну, что, — всё, а что этот воет, — что с ним?.. — чётко и по-деловому спросил капитан.

— Он раскаивается... — ответил за всех Валя. Другого выхода у него не было. Потому что ни Закиров, ни Сева ничего в данный момент сказать не могли, по крайней мере по-русски.

— Да?

— Да, щас только всю душу нам излил, говорил, что слишком много о себе возомнил, вот и пошёл на убийство — хотел проверить себя, сможет или забоится...

— Да... — задумался капитан. Где-то он про такое слышал или даже расследовал.

— Да, а когда смог, то понял, что даже ради самой благой цели нельзя так-то поступать даже с самым никчёмным человеком с зелёным педикюром на ногах!

Капитан подошёл к Закирову. Тот уткнул ему в коленко своё мокрое от слёз лицо. Капитан хотел его оттолкнуть, но, подумав, просто опустил ему влажную, из-за троганья Люды, ладонь на голову:

— Как-то поздно, Тахиров, мысль эта в голову тебе пришла...

Валя продолжал:

— Просит его подальше, в Сибирь послать, чтобы духовно очиститься... целую истерику тут нам устроил, пока вас не было...

Капитан обхватил лицо Закирова пятернёй, потряс его нежно, как кутёнка, и произнёс:

— Ничего, Закиров, не ты первый, не ты последний... А насчёт Сибири — это уж как суд решит, куда пошлют, там ты и очистишься, не обязательно чтоб и в Сибири, — у нас в России таких мест много... Ладно, потопали... }

{Вале почудилось, что по его ногам ползут две змеи, он хотел открыть глаза, но вдруг понял, что они и так открыты и смотрят в книжку, которую он держит перед собой. Валя был уверен, что спит, но, оказывается, он читал.

Читать он вообще-то не любил. Однажды, ещё в школе, учительница литературы, оправив юбку, сказала, что те, кто много читают, — разучиваются думать. Эти слова поразили Валю. Единственное, к чему у Вали лежала душа, так это к собственным мыслям, и он очень испугался, что их у него не будет. Поэтому Валя дозировал чтение. Он решил, что, как и с наркотиками, с книгами надо обращаться с умом. Допустим, многие его одноклассники, севшие на наркотики, уже поумирали или были близки к этому. А такие персонажи, как Игги Поп, Мик Джаггер, Стив Тайлер из «Аэросмит» или тот же автор «Страха и ужаса в Лас-Вегасе», преспокойно дожили до старости, причём сохранив бодрость тела и духа. Всё дело в грамотной дозировке, решил Валя, — и в отношении. На наркотики нельзя полагаться на все сто, как нельзя полагаться на женщину, что она тебя родит. Даже если ты уже в утробе, не стоит уповать, что всё произойдёт само собой, надо прилагать усилия, выкарабкиваться, а иначе можно навсегда там остаться. И с книжками так же — ты сам решаешь, сколько и когда.

Всё же Валя имел у себя книги, которые он изредка почитывал. Их осталось две — от отца. Тот, когда ещё был жив, хотел, чтобы Валя рос с фантазиями. Старый морской волк старался растормошить сына рассказами о пиратах, Бермудском треугольнике и об исчезнувшей Атлантиде. И ещё он покупал ему книги, в основном стихи: Гумилёва, Мандельштама, Баратынского, «Нерв» Высоцкого. «Ты, Валя, слишком не верь в это всё, — что в жизни только это и есть, диван, мамка, улица Белореченская, — есть кое-что ещё, понимаешь, мечта есть, полёт... Без мечты по ту сторону добра и зла не заглянешь и денег больших не увидишь. Запомни, Валёк, маленькие деньги, даже несчастные сто рублей, очень трудно заработать, из тебя всю кровь по соломинке высосут, пока ты их получишь, а сто тысяч — легче, гораздо легче, они сами к тебе прилипнут, — только мечтать надо, фантазировать, парить над бытом, парус распустить, и вперёд, —

Парус! Порвали парус!» — Валя часто вспоминал эти отцовы слова, и ему становилось легче.

Стихи русских поэтов он не очень любил, поэтому повыбрасывал их из шкафа. Валя сберёг только две книжки. Одна была «Зависть» Юрия Олеши, очень странная повесть про парня-приживалу. Вале нравилось начинать её, — там, в начале, описано, как один мужчина моется, как он плескается, повсюду разбрызгивает горошины воды, фыркает, утирает своё большое и грузное тело большим полотенцем, — очень живая сцена в ванне, Валя, когда читал, ему казалось даже, что он подглядывает за всем, так хорошо было написано. Но ещё больше Вале нравился главный герой, Кавалеров, и это он на самом деле подглядывал за мужчиной. Это был юноша, ровесник Вали, которого мужчина взял к себе пожить. Валю очень возбуждала эта ситуация, он даже не верил, что книжку написал русский писатель, тем более у него была такая фамилия. Именно «Зависть» развила в Вале одну мечту — войти в первый попавшийся дом и начать сожительствовать с абсолютно посторонними людьми, — как это получилось у героя книжки. Он часто так присматривался к людям на улице, в магазине, в автобусе — на предмет возможности такого шага. Иногда, когда он видел перед собой лицо человека — не лупанское, а нормальное, — он почти уже решался, но всегда его что-то останавливало... В первую очередь статус лица, потому что в книжке парень пристроился жить к какому-то колбасному боссу, то есть к человеку не бедному, хотя всё действие там происходит при социализме. Вале, в принципе, было интересно оказаться в чужом доме, вообще во власти всего чужого. То есть чего-то такого, что не происходило бы от отца и матери, от их ауры и привычек. Валя просто бредил такого рода видениями — как он познакомится с незнакомцем, попадёт в чужую квартиру, увидит чужие стулья, стол, диван, будет смотреть чужой телевизор, есть чужую еду, слушать и разговаривать с чужим сознанием. Вот так вот запросто войти в чью-то жизнь и вжиться в неё — не на правах родственника, не потому, что ты женишься на их дочери, нет, просто так, — эта идея заполняла весь Валин космос. Он забрасывал книжку, а потом, когда вспоминал о ней, то снова начинал сначала. Как потом выяснялось дальше, у колбасного босса жил ещё один приживала, молодой футболист, вратарь, и этому вратарю главный герой очень завидовал. Валя по ходу тоже заражался завистью и ненавистью к нему. Ему казалось, что Кавалеров и он сам очень похожи. Валя не занимался чем-то серьёзным, не играл хотя бы в футбол, и он был несчастен, потому что хотел, чтобы его любили просто так, а не за футбол, но в обществе, даже и при социализме, всё устроено так, что всё строится на пользе от человека, даже любовь.