Владимир Пресняков - Изображая жертву

Вдруг Валя дёрнулся, как будто и вправду в его затылок влетела пара пулек. Он сполз сначала на барную стойку, там его поймала японка, но он выскользнул из её рук и рухнул на пол ресторана. Японка запрыгнула на барную стойку, перегнулась через неё, чтобы посмотреть, всё ли с парнем в порядке. Капитан какое-то время помолчал и вдруг взорвался:

— Пульнул! Пульнул... не присосками же, пулями, как дети, мать вашу! Блядь, напокупают себе всего, пидарасы! А нам ходи всё это разгребай! Ебонат! Откуда у тебя пистолет?! Откуда у вас вообще всё?! Вы откуда, на хуй, прилетели сюда?! Я сколько жил, никак не думал, что в такое ебанатство попаду! Вы откуда все прилетели, вы же, я не знаю, в тех же школах учились, у тех же учителей, у тебя же, блядь, родители — почти мои ровесники, на хуй! Как ты-то получился, из чего?! Вы все?! Этот, блядь, трусы забывает, в бассейн идёт, этот пидарас пуляет, блядь, в соседа по парте... вам чё надо-то в жизни, на хуй?! Вы, вообще, как её прожить хотите?! Этот ещё, на хуй!

Неожиданно разнервничавшийся капитан подлетел к сержанту:

— Вчера что вы сделали?!

— Ну, товарищ капитан... — Сева готов был запрыгнуть в рыбину, которая висела на стене, лишь бы капитан не спрашивал его о том, что он сделал вчера.

— Нет, ну, как, я вас ни хуя не понимаю, хотя ведь я не старый, а я вас не понимаю, ну, что, какие у вас шутки, на хуй?! Ну, как так, напоить рядового, как его...

— Заварова... — прошептал Сева.

— Напоить, нарядить в женское, под проститутку и бросить пьяного в обезьянник! Нет, ну, как, я не понимаю, и ведь вы же, слушай, ведь не такие сопляки все, вам ведь под тридцать лет всем! У меня в ваши годы уже был ребёнок с женой!.. Где вы набрали-то женской одежды?! Колготки такие блядские...

— Я за мамиными съездил...

— За мамиными... — Капитан вылупил глаза, как будто кто-то уколол его в самое сердце. — И не в ломы было?!

— Мы напротив отделения живём... — попытался оправдаться Севик. Но капитан уже его не слушал.

— Нет, ну, я ну, на крайний случай, ну, жене на первый апрель, в день юмора, вместо зубной пасты, горчицы в тюбик пхаю, ну, вот же, — нормальная шутка, ну а у вас же что?! И главное, по хую! И по хую то, что по хую, — а ведь вы же, ваше же поколение, вы же и поезда водите, самолёты, адвокаты, на атомных станциях работаете?! И, главное, на хуя вы работать-то идёте?! Всё по хую, и идут на такие работы ответственные, а потом везде пиздец наступает, в обществе!..

— Успокойся, Стасик... — Люда подбежала к капитану, но он оттолкнул её от себя.

— Да ладно... пульнул, бл-л-лядь!.. Пульнул... — Капитан обернулся, поймал своим цепким взглядом японку. — Давай тащи эту рыбу вашу, и саке, щас не попробую — уже никогда не соберусь...

— В смысле, ту?.. — Капитан очень напугал японку, но ещё больше женщина боялась ошибиться, поэтому и переспросила.

Капитан поднял палец и тыкнул им в чучело:

— Вот эту!

— Так, сейчас... — Женщина ничего, конечно, не поняла, но переспрашивать второй раз не стала, дабы не быть посланной куда-нибудь дальше кухни. Она полетела в своих сабо, как Гермес с Олимпа в своих крылатых сандалиях.

Капитан сел за столик, снял фуражку и замолчал. Люда, прикованный к Верхушкину Сева и Валя, все стали подползать к капитану поближе, но он замахал на них:

— Идите в жопу, куда-нибудь за соседний столик, чтоб я вас не видел...

Всей компанией провинившееся поколение уселось за соседний от капитана столик.

— Так, пока я сижу и ем, показывай всё, как было!.. Только быстро и без остановок на воспоминания о школьной жизни, кто чем занимается, вопрос если зададут тебе, тогда говори, а так — только по делу! Быстро, а то уебу на хуй!

Сева и Верхушкин встали, Люда и Валя вскочили и побежали к барной стойке, Люда на ходу включила видеокамеру, которую отключила на середине монолога капитана.

— Ну, он встал, пошёл к стойке... — Верхушкин вышел из-за стола и прицелился из пальцев в Валю, который принялся изображать роковые шаги к стойке. — Пока он шёл, я достал пистолет, у меня есть разрешение, то есть это мой законный пистолет, вот, он подошёл к стойке, о чём-то буквально пару слов сказал этой тётке в кимоно, а потом я пуль... выстрельнул... выстрелил в него... два раза в затылок...

Верхушкин окончил свой рассказ, и все посмотрели на капитана. Капитан уставился куда-то в одну точку и, похоже, совсем не слушал, о чём ему рассказывал и показывал Верхушкин. Никто не решался прервать коннект капитана с макрокосмом, поэтому все стали молча ждать, когда он выйдет из забытья.

— Сколько ж это, — четыре, восемь... болеть я начал с четырнадцати лет, — двадцать шесть лет! Двадцать шесть лет меня наёбывает эта сборная по футболу! Ну, раньше ещё ладно — были успехи, пробивались в финалы, но сейчас, блядь, что ни чемпионат, то пиздец, — четыре года ждёшь, и что?! Потому что такие же долбоёбы играют, вот как вы, — ничего не надо, причём, главное, притворяться умеют! Вот же как! Ведь раньше же, там, бунтовали, — это была общественная позиция, что нам ни хуя не надо и мы протестуем, а сейчас по-тихому, без протестов, кем надо притворяются, влезают куда хотят, на любую работу, и ни хуя не делают, играются!.. Вы играетесь в жизнь, а те, кто к этому серьёзно относится, те с ума сходят, страдают... В футбол, блядь, играть надо, нет, блядь, они визажистов с собой берут, стилистов, и всё в итоге проёбывают! Там же, блядь, надо думать, как гол забить, а он в дождь, блядь, свой промелированный лобок зачёсывает, чтобы он в дождь стоял! Парикмахер его расчёсывает в перерыв, — он не тренера слушает, а причёску восстанавливает в перерыв!..

Японка с судьбой выскользнула из кухни, влетела в зал и поставила на стол перед капитаном маленькую бутылочку с саке и тарелку с экзотической полусырой рыбой. Из той же кухни стали выползать тени работников ресторана понаблюдать за происходящим в зале.

— А-а-а... ладно, наливай, мать...

Японка с судьбой налила капитану саке, он посмотрел на неё, выпил и сразу захотел заесть рыбой, но не понял, как это сделать, потому что вместо вилки рядом с тарелкой лежали запакованные в аккуратный мешочек бамбуковые палочки. Во рту капитана становилось все жарче и жарче, психуя, он порвал пакетик, достал палочки и, как ему представлялось на этот момент, принялся есть палочками, протыкая рыбу насквозь одной палочкой и помогая донести до рта другой.

— Блядь, не еда, а мозгоёбство... И главное, да, молча, всё молча, и всё по своим понятиям, по детским, — «пульнул», «догнал»... поняли, что, чтобы от них отъебались, надо притвориться... Глобальное наебательство, глобальное... на всех ступенях общества...

— Так, а что вы хотите, — подключилась к взбунтовавшемуся сознанию капитана японка, — вон, я вчера по двадцать шестому маршруту еду, на трамвае, у водителя спрашиваю — по Малышева по улице идёт трамвай, а он мне — а я ебу! Представляете, водитель — и не знает, по каким улицам его трамвай ходит!..