Жорж Старков - Анархо

— Съел, сука… — прошептал себе под нос Барбер, только сейчас сумев как следует рассмотреть следователя.

На вид ему было чуть за сорок. Приземистый, чернявый с редкой проседью, чуть полноватый. Морщины глубоко въелись в лоб, а изрядно крючковатый нос нависал над полноватыми губами соколиным клювом.

— Мразь, — беззвучно прошелестел Барбер. — Мразь…

Мелкие капли оседали на замусоленном стекле и резво собирались в капельки побольше, а после весело скатывались вниз причудливыми извилистыми змейками. Наблюдать за ними — одно из немногих развлечений. Ещё одно — слушать сбивчивые рассказы деда — соседа по палате. Судя по всему, старик был либо не в своём уме, либо просто профессиональным врунишкой, страдающим деменцией. Ибо слишком быстро забывал, что и кому рассказывал, и часто вливал в свободные уши противоречащие друг другу истории. Был то подводником, то военным железнодорожником, то вообще собирался лететь в космос вместо Гагарина, да не срослось, естественно, по политическим мотивам. В общем, забавный старикашка, душевный…

И всё же, несмотря на столь занимательную компанию, Лидсу было невыносимо скучно. Больничный унылый быт казался мучительно угнетающим подвижность буйного естества. Ранний подъём, процедуры, отдых, редкие визиты врача… Хотелось в нормальный душ, без примесей хлопьев сыплющейся с потолка побелки. Приличной домашней еды, а не «каши из топора», да паровых котлет из перемолотых в нещадной мясорубке хрящей. Хоть какого-то более замысловатого движения, чем походы в туалет и обратно, да редкие прогулки по больничному двору.

В первые дни было не так скучно… Отбитая почка привносила в существование свой «чёрный юмор», провоцируя непроизвольное мочеиспускание прямо под себя. Катетер нерасторопные врачи сподобились поставить уже тогда, когда в нём не было особой нужды. Хотя чему удивляться? Пациент «бесплатный», да и от покупки «нормальных» лекарств отказывается…

Теперь всё было унылее. И накатывающая мутными волнами тошнота вовсе не добавляла веселья, а лишь вносила неясность в ситуацию: от чего же так хочется блевать — от сотрясения мозга или же от того, что этот самый мозг начинает отмирать от неимоверной скуки?

Редкие визиты сестрёнки разбавляли тягучий кисель ожидания выписки лёгкими нотками цветочной нежности, что оставляли в воздухе её духи. Правда, как только Оля уходила, контраст больничной обыденности с миром за пределами царства медиков, глухо бил деревянной киянкой по голове, повергая в ещё большее уныние.

Вот и сейчас, когда с момента прощания с сестрой прошло всего каких-то десять минут, чуть голубоватая серость здешних стен начинала давить с новой силой.

Телефон, один из тех редких неубиваемых технических раритетов от финнов, что не жалко брать на акцию, радостно завибрировал под подушкой, напрашиваясь на временное освобождение. На экране светилось: «Шарик» — и это не могло не радовать, но в то же время подсаживало в мозг ростки новой грусти. Ведь товарищ уйдёт, а Лидс останется…

— Здорова, Вова! — с напускным весельем, ответил Лидс.

— Здорова! — усмехнулся Шарик. — Или ещё нет?

— Нормально всё. Уже даже блевать не бегаю. Так, штормит иногда, чутка.

— Поздравляю. Спускайся, покурим, постоим…

Трое парней, набросив на головы капюшоны, ёжились на влажной скамейке у входа в травматологическое отделение. Мелкой мороси было далеко до настоящего дождя, но она будто подбадривала осенний холодок кусаться чаще и ловчее, заползать под толстовки и облизывать порывами ветра озябшую плоть.

— Ну, где ты лазишь?! — бурчал Барбер, пожимая ладонь узника эскулапских лабиринтов. — Мы уже тут всё хозяйство себе отморозили.

— А вы на мокром не сидите! — подметил Лидс, кивая на лавочку.

— В ногах правды нет.

— Да её и в заднице нет, — гоготнул больной, опустившись на корточки. — Как дела? На выезд кто гонял?

— Не… — печально покачал головой Бэкхем. — Мы с Егором не выездные были. Точнее, Егор. Я-то мог, да… — он лишь отмахнулся.

— Да? А чего так?

— Да повязали их! — вместо товарища, пояснил Шарик. — Там, когда Будда со своими ударил, очень скоро менты прикатили. Причём, в знатном составе. А потом ещё и ещё. Никого не разнимали. Просто, тех, кто упал, да от общего замеса отбился — в бобики, а потом и в автозак напихивали, суки… Вон, — кивнул он на Барбера с Бэкхемом, — этих тоже загребли. Я Славика пытался отбить, но как-то не сложилось…

— А чего так?

— Того! Нахрапом не получилось. А потом уже не вариант был. Загребли бы — присел надолго. Сейчас, сам знаешь, за махач с мусорами и пятёру впаять могут, на раз.

— А сам-то не гонял?

— Нет. Без вас как-то не в кайф. Да и работа. Хулиганья, вообще, человек пять только поехало. По-моему все от Златана. Кстати, это Златан тебя от «космонавтов» спас, можно сказать.

— Спас?

— Ага… — часто закивал Шарик. — Он тебя в дворик оттащил, да в подъезде положил, когда увидел, что менты урожай собирать начали…

— Ясно. А то я только драку помню, — признался Лидс, — а потом сразу больничку. А вы-то как? — обратился он уже к Барберу с Бэкхемом. — Понравилось в обезьяннике?

— Да мы в обезьяннике только переночевали, — отмахнутся Барбер. — Потом суд и меня ещё с одним хуйлом на десять дней в спецприемник.

— Будду тоже загребли?

— Да. Всего человек сорок, наверное. Но, сам понимаешь, кроме нарушения общественного порядка ничего пришить не могут без заявы. Почти всех так и через сутки отпустили. Правда, троих в СИЗО определили, не из наших. Так что, я легко отделался.

— Повезло.

— Повезло, — согласился Барбер, чуть заметно дернув заросшей шекою. — Тех, кто брыкался сильно — закрыть грозятся. Хотя, само собой, бабло сосут. Так что, всё нормально… Ты-то сам как? Башка зажила?

— Тоже нормально. Только тоска смертная. Уже через пару-тройку дней выписать обещают.

— Хорошо. Ты, это, звони сразу мне. Перетереть кое-что нужно… Вот твоя труба, — протянул он телефон, — в игрульки погоняешь, всё не такая скукота. И ещё, документы возьми, — вытащил из кармана паспорт Лидса, что до сих пор лежал дома у Барбера. — Пусть врачи все бумаги заполнят, как должны были ещё в первый день. А то Златан нормально так зарядил, чтобы тебя — бомжа безбумажного, устроить. Позвони, спасибо хоть скажи.

— Окей, — пожал Лидс плечами.

— Ну, мы пошли, в общем… — подытожил Шарик. — Мне ещё работать, парням тоже. Так что, иди дальше отдыхай…

— Уже наотдыхался, — фыркнул Лидс, пожал протянутые на прощанье крепкие ладони и нехотя поплёлся обратно в утробу больничных кулуаров.

Лифт нёс наверх резво и без остановок, словно хотел, чтобы пациент побыстрее вернулся в отупляющее уныние бледно-голубых стен, с местами облупившейся краской. По коридорам всё так же деловито сновали обряженные в белое и зелёное медики, в палате всё так же распылялся о своей славной придуманной молодости полоумный дед.