Александр Зиновьев - В преддверии рая

Ученый: Суть вашего учения о будущем коммунистическом обществе /«научный коммунизм»/ сейчас очевидна всем, и нет надобности его обсуждать.

Идеолог: Но вы же не отвергаете факт существования такого общества у нас?

У: Не отвергаю, что наше общество можно считать воплощением идей коммунизма. Но я различаю сказку коммунизма и его реальность. Я готов обсудить с вами проблему будущего коммунизма, но исключительно в плане прогнозов следующего порядка: устраняет или нет коммунизм такие язвы классового общества /вернее, то, что вы сами приписываете только классовому обществу/, как экономические кризисы, безработица, войны, нищета, насилие, и т.п., и как с этими язвами будет обстоять дело в будущем? Я утверждаю, что коммунизм воспроизводит все болезни прошлого общества в расширенных масштабах, только в завуалированной и модифицированной форме.

И: Я боюсь, что мы с вами обсудить эти проблемы уже не успеем.

Счастливый ты человек, говорит Художник. Завидую. Когда у меня дочка родилась, я тоже был на седьмом небе. Даже пить завязал. Стирал пеленки, в поликлинику детскую ходил, за бутылочками бегал. Но ничего у меня не вышло. Теща буквально загрызла нас. И то не так, и это не так. Представить себе не можешь, из-за каких пустяков мы ругались и неделями не разговаривали! Она подгузники не стирала, прямо сушила на батарее отопления. Вонь от них ужасная. Я говорил, надо стирать их и горячим утюгом проглаживать. Куда там! Тебе хорошо, у тебя мать. И образованная к тому же! Ух ты, раскричался, стервец! Качни его как следует пару раз, сразу смолкнет. Ну, давай по последней. Тебе больше нельзя,— ребенок!

Высокое начальство решило, что совместное содержание мужчин и женщин безнравственно. Дали указание разделить. Убрали женщин и из восьмой палаты. Террорист сделал попытку помешать, кинулся на санитаров. Те его основательно избили. Потом с Террористом стали происходить странные вещи,— он стал буйствовать. И его тоже увели. Санитары случайно проговорились: Террорист помешался на самом деле. Случай с Террористом оказался не единственным. Сошел с ума еще один мужчина, из тех, которых привели в палату вместо женщин. Другой сделал попытку покончить с собой.

— Поразительно,— сказал Пропагандист. — Это они тоже не предусмотрели.

Ребенка, говорит Ученик, надо закалять с первого дня. И гимнастикой с ним заниматься надо. Вот я взял в кабинете «Здорового ребенка» листочки с описанием упражнений. Иди ты со своими упражнениями, знаешь куда, говорит Жена. Я без всяких книжек тебя вырастила, говорит Мать. Слава богу, в полной сохранности. А загубить ребенка... Плюнь на них, говорит Отец. Бабы, они всегда бабы. Иди сюда, садись. Ладно, думает Ученик, подрастет — сказки буду рассказывать, книжки читать, плавать научу, на лыжах кататься. По какому поводу выпивка, спрашивает он у Отца. Ты что, забыл уже, удивляется Отец. Сегодня же день рождения Матери. Ну, поехали!

— Всю жизнь так не проживешь,— говорит Другой. — Надо в конце концов к чему-то приткнутся. Семья, дети... В этом все-таки свой плюс есть. Уход какой-то. Внимание.

— Вот чего не приемлю, так это самое внимание и уход,— говорит Четвертый. — Это значит паразитом становиться. А у меня для этого железное правило: сделай все сам!

— И белье сам стираешь?

— Сам. А много ли его, белья-то? Известно ли вам, что лучшими прачками раньше были мужчины?

— И еду сам готовишь? Не вечно же по забегаловкам бегать, денег не напасешься.

— Сам. А много ли ее, готовки-то? Известно ли вам, что лучшими поварами до сих пор являются мужчины? К тому же уход и внимание — палка о двух концах. Они накладывают ограничения и обязательства. А у меня правило: не связывай себя никакими обязательствами!

— Ну, а дети?

— А что — дети?

Вырастил я одного стервеца, душу в него вложил. А где он ? Спросите его, помнит ли он хотя бы день рождения отца? Ладно, бог с ним, с отцом. Хотя бы матери! Он появляется только тогда, когда его «выручить» требуется, «в долг занять». А ведь больше меня зарабатывает... Ну, за детей!

Я бы на твоем месте взял год отпуска без оплаты, говорит Ученик. Положено же. Ну да, говорит Жена, а ходить будем без штанов? А жрать что? Нас теперь трое. Родители твои не особенно-то раскошеливаются на нас. Да и твои тоже, говорит Ученик. Твоя мамаша могла бы бросить работу, говорит Жена. Ей до пенсии недолго осталось, говорит Ученик. Лучше к твоим родителям пока переехать. Держи карман шире, говорит Жена. Мама сказала: сами рожали — сами растите. Так что придется в ясли отдавать. Нельзя в ясли такого маленького, говорит Ученик. Загубят там. Они там все время болеют, так что придется постоянно бюллетени брать. Ну, давай я брошу работу на год, нянчиться буду. Не говори глупостей, говорит Жена. Ты лучше жми на них насчет квартиры.

Вот что рассказал один из членов оперативной группы Комитета Гласности, проработавший в сознатории около года в качестве воспитателя.

Сознаторий есть ублюдочный вариант концлагеря, и не более того. Несколько ослабленный и более «гуманный». Попытка найти такую смягченную форму концлагерей, которая позволила бы впоследствии избежать разоблачений. Значит, побаиваются. Не очень-то они верят в победу в мировом масштабе.

Сначала сознаторию хотели придать вид идеологического оздоровителя. Но от такой видимости отказались даже сами организаторы. Нас, идеологических воспитателей, терпели только потому, что мы были положены по инструкции. Обычно нас использовали совсем для других целей. Я, например, натаскивал сына начальника отделения по английскому языку. Главным средством воспитания «нового человека» сначала были уколы. Что за уколы, не знаю. Да и вообще в лагере никто на знал их состава. Но действие их наблюдал систематически. Уже после трех уколов люди становились покладистыми, миролюбивыми, сонливыми. Между прочим, мамаши в Городе использовали эти уколы для своих детишек и были весьма довольны. Незначительная доза, и ребенок спит двенадцать часов. Можно в гости сходить. В очередях постоять. Главный врач говорил /я услышал это случайно/, что скоро вступит в строй комбинат, и дозу уколов придется уменьшить, а может быть вообще придется от них отказаться. Иначе оздоровляемые не смогут работать.

В сознатории были и женщины. Их прежде всего использовал обслуживающий персонал и охрана. Вследствие уколов у мужчин, очевидно, наступало ослабление сексуальных потенций. И хотя встречи мужчин и женщин не запрещались, те и другие предпочитали спать, причем — в одиночку.