Александр Зиновьев - В преддверии рая

— И что с этими вашими ребятами?

— Арестовали.

— За что?

— За сбор клеветнических сведений с намерением передать...

— А они передали на самом деле?

— Не успели.

— А откуда известно, что они собирались передавать?

— А зачем тогда они их собирали? Это же дураку ясно!

На работе сослуживцы, скинувшись по пятерке, подарили Ученику детскую кроватку на колесиках. Поздравляем, сказал профорг, вручая подарок. Надеемся, что вы воспитаете настоящего гражданина нашего замечательного общества, патриота и коммуниста. Сотрудники с работы жены принесли /вернее, прикатили/ в подарок коляску. Комсорг, вручая подарок, сказал, что они поздравляют и желают воспитать настоящего гражданина... В порядке остроумия комсорг добавил, что желает лично им от себя вырастить космонавта. Подарки были заранее согласованы, чтобы не получилось так, как у Художника: ему подарили три коляски и ни одной кроватки.

Ученый: Обратимся к учению о человеке.

Идеолог: Но в нашей идеологии нет особого учения о человеке, отличного от прочих разделов идеологии. Человек как познающее существо рассматривается в учении о мире и о познании, а как действующее существо — в учении об обществе. Вы же знаете, человек есть совокупность общественных отношений.

У: Я знаю. Но как бы это не было странно вам слышать от ученого, есть смысл выделить некоторые проблемы, касающиеся человека, в особый раздел идеологии или науки, если это не подходит для вашей идеологии. Я имею в виду вопрос о свободе воли человека, о его моральной ответственности за происходящее и о его участии в судьбах человечества.

И: Мы не отвергаем всего этого.

У: Я знаю. Но дело тут в характере признания. В какой мере цивилизацию можно считать продуктом свободной воли и изобретения людей? В какой мере человек может сваливать вину за происходящее на некие объективные законы и обстоятельства? В какой мере судьба человечества в руках самих людей? И вообще, всякое ли существо, относящееся к виду «гомо сапиенс», имеет право считаться Человеком? Вообще, что такое Человек как явление истории?...

Я надеюсь, сказала Жена, что твои родители отдадут нам свою комнату, а сами переселятся в нашу. Теперь нас трое и по закону... К чему говорить о законах, сказала Мать. Конечно, занимайте нашу комнату, это само собой разумеется. Я надеюсь, сказала Жена, что твоя мамаша не будет вмешиваться в наше воспитание ребенка со своими дурацкими старушечьими советами. Ради бога, сказала Мать, делайте, как хотите. Я ведь только помочь, если нужно. Она еще не давала нам никаких советов, сказал Ученик. Почему же они дурацкие? И не такая уж она старуха. А отказываться от помощи глупо. Не дергай меня за нервы, сказала Жена, у меня молоко пропадет.

— Прочитал?— спрашивает Лысый. — Что скажешь?

— Ничего особенного,— говорит Бородатый. — Только подход к сути дела. А главного нет. Самое интересное должно быть в той части записок, которую ты мне не дал. Нельзя ли как-нибудь заполучить их хотя бы на пару часов?

— Никак нельзя. Сразу же после того, как он умер, эту часть его записок уничтожили. Шеф сказал, что их ни в коем случае нельзя никому показывать, иначе нам голову оторвут. Они лишь на первый взгляд свидетельствуют о шизофрении автора. Но стоит над ними задуматься, как начинает проступать фактический шизофренический характер общества, в котором жил этот кажущийся шизофреник.

— Может быть.ты коротко расскажешь содержание этой части записок?

— Это невозможно. Сплошные головоломные рассуждения. Мистика какая-то. Я ни черта не смог понять в его выкладках, а не то что пересказать. Но впечатление такое, что вопрос о самоубийстве приобрел для него самодовлеющее значение как проблема: способен он реально, на самом деле распорядиться своей жизнью по своей воле или нет. Он засомневался в том, что человек действительно обладает свободой воли в этом отношении. И осуществил в некотором роде эксперимент. А самосожжение он предпочел скорее из эстетических, а не из идеологических, религиозных, политических или иных соображений. Он разуверился во всем, судя по тем местам, где он описывал встречи с писателями, художниками, учеными, религиозными деятелями. Все они производили на него впечатление мелких и злобных человекоподобных тварей, одержимых манией самооправдания. И он стал сомневаться в главном,— в своем собственном человеческом ядре. И сознательно пошел на этот ужасный эксперимент. Думаю, что он был в здравом уме в большей мере, чем мы все вместе взятые. Жаль, конечно, записки ликвидировали. А я — идиот! Мог же копию снять! Этому человеку вполне можно было доверять. Такой уникальный эксперимент и впустую!

-— К этому нам не привыкать. Мы сами суть участники эксперимента, который вот-вот закончится впустую. А что говорили те, кто потушили его и фактически убили?

— Вопросов об избиении им не задавал никто. Молчаливо все считали, что так и следовало сделать. Все в один голос называли его мерзавцем, который позорит нашу Страну, и они как честные граждане и патриоты не могли пройти равнодушно мимо. Ты знаешь, что их всех наградили орденами?

— Бедняга! Он не знал, что у нас человек не имеет права сам лишить себя жизни по самой сути нашего общества, а не в силу внутренних ограничителей.

— Тьфу,— сказал Один, выплюнув принципиально непережевываемую жилу обратно в тарелку. — Был тут бардак, есть и будет.

— Я против,— сказал Другой. — Должно быть лучше. Человеку свойственно стремление к лучшему.

— Человеку, возможно, свойственно,— говорит Четвертый. — Но русскому Ивану свойственно другое, а именно — стремиться к тому, чтобы хуже не было. Однажды попал я на «митинг». Лектор — интеллигентный на вид человек. Вроде вас, лысый, в очках, с портфелем. Он так и сказал в конце: мол, человеку свойственно стремиться к лучшему. Вот вам,обратился он к моему заросшему и опухшему соседу, разве не хочется лучшего? Нет, сказал сосед. Нам это ни к чему. Нам лишь бы хуже не было. Ишь чего захотели, сказал лектор. Это только на высшей ступени достижимо. А сейчас пока низшая ступень, так что извольте стремиться к лучшему. У нас хотя и развитой социализм, но еще не коммунизм. Во всяком случае, недоразвитый коммунизм. Мы тогда даже песенку пели по этому поводу.

— С каким сознанием мы живем,— сказал Один,— то и имеем.Что же, выпьем за то, чтобы не было хуже!