Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Сэм кивнул, вытащил застрявшую в зубах рыбью кость и сказал:

— Мне казалось, что все хотели, чтобы ты поехала, а ты не соглашалась. Значит, ты передумала.

— Да… я передумала. — Она отодвинулась от стола. — Извини, я неважно себя чувствую… Если поеду в Нью-Хавен, я бы хотела выехать в пятницу, а сейчас мне кажется, что я простудилась… Пойду прилягу… — Она еще раз пробормотала извинения, потом вышла и стала подниматься по лестнице в свою комнату. Она разделась, выключила свет и забралась в постель. Маргрет Лежала тихо, лениво думая о том, что была несправедлива, считая эти места вечно холодными, вечно суровыми и мертвыми. Если бы она всегда могла плыть на лодке навстречу ветру или сидеть в каюте «Джулии», обхватив руками колени, или лежать в этой теплой постели… Она нежно погладила вышитую простыню и вспомнила тепло сильного тела Гая, потом закрыла глаза и подумала о том, как теперь она встретится с Лэрри — даже если он будет без сознания, — как сможет сидеть у его постели, зная, что она сделала, чувствуя себя предательницей, презренной сукой, которая, казалось, только и ждала момента, когда ее муж будет слишком болен, чтобы отомстить ей, слишком слаб, чтобы можно было сказать ему об измене… Он никогда не узнает правду — всю правду — ничего, кроме правды…

В следующую пятницу она поедет в Нью-Хавен. Ее старая подруга знает там доктора, который за умеренную плату сделает что-нибудь с новой жизнью, которая зародилась в ней. Сука, думала она. Шлюха. А потом — убийца. Она открыла глаза и уставилась в безмолвную темноту.

В пять минут десятого в кабинете Гая зазвонил телефон. Человек говорил торопливо, явно стараясь не быть узнанным.

— Доктор Монфорд… Поезжайте сейчас же в редакцию «Кроникл»… С Паркером Уэлком только что произошел несчастный случай. — В трубке щелкнуло.

Гай позвонил Ларсону Уитту. Миссис Уитт сказала, что Ларсона нет дома. Гай попросил ее послать мужа в «Кроникл», как только тот появится. Потом взял свой чемоданчик, надел пальто и поехал. Дверь редакции оказалась запертой. Он постучал и, не получив ответа, стал обходить здание кругом, увидел разорванную бумагу, влез в окно, отыскал в темноте выключатель, прошел в печатный цех, потом в кабинет Паркера. Ничего особенного он не заметил. Только вот дверь, ведущая на чердак, была открыта.

Паркер лежал неподвижно, его расплющенное лицо было покрыто подсыхающей кровью. Нос был сломан, голова сильно разбита. Сотрясение, определил Гай, а может, и трещина. Он увидел старое коричневое армейское одеяло, аккуратно расстеленное под единственной лампочкой без абажура. Около Паркера валялся фотоаппарат «Поляроид». Здесь же, в пыли, Гай заметил золотую запонку с эмблемой Бостонского университета.

Он положил запонку в карман. Паркер застонал, и в это время послышался шум подъезжающей машины. Паркер замычал снова, а Гай открыл фотоаппарат и вынул автоматически отпечатанную фотографию совершенно голой Фрэн Уолкер, позирующей на армейском одеяле. Он положил фотографию в карман, где уже лежала запонка. Это был последний из восьми снимков кассеты. Гай пошарил в карманах Паркера и нашел остальные семь — на всех была обнаженная Фрэн Уолкер в различных позах.

— Гай!.. Где ты? — крикнул Ларсон снизу.

— Здесь, Ларсон!

Голова Ларсона просунулась в дверь.

— Что за черт! — сказал он. — Что случилось?

— Кто-то его избил.

— Здорово беднягу отделали, — Ларсон наклонился над стонущим Паркером. — Не умрет?

— Вызови лучше «Скорую».

Ларсон спустился вниз. Из кабинета Паркера донесся его голос. Гай соображал, что можно сделать до приезда «Скорой». Глядя на разбитое лицо Паркера, он вспомнил, как несколько недель назад перед мотелем «Робинз нест» тот хитро посматривал на него из окна своей машины. Тогда он был с Фрэн. Паркер так до конца и не поверил, что она сопровождала его на пожар в качестве медсестры. И еще он вспомнил, что Берт Мосли учился в Бостонском университете.

Вернулся Ларсон и осмотрел чердак, как настоящий профессионал. Нашел окровавленную ножку от стула.

— Орудие, — изрек он. Потом посмотрел на пустой фотоаппарат: — Паркер, наверно, единственный в. городе, у кого есть «Поляроид». Работа такая… Снимки, кажется, печатаются автоматически.

— Верно.

— А здесь-то он зачем?

— Тебе лучше спросить об этом у самого Паркера.

— Да… Можно подозревать кого угодно. Ведь Паркера хлебом не корми — дай раскопать о человеке какую-нибудь гадость, а потом напечатать в газете этакую поучительную статью, а ведь должен тебе сказать, он сам, черт побери, не святой.

Приехала «Скорая». Паркера по крутой лестнице понесли вниз. Потом послышалась сирена отъезжающей машины.

Гай последовал за «Скорой помощью», потом отъехал и Ларсон. В больнице пострадавшему сделали рентген головы, перевязали нос. Паркер пришел в себя и забормотал, что он, дескать, застал на чердаке хулигана и тот ударил его ножкой от стула. Он понятия не имеет, что мог искать тот человек, которого он никогда раньше не видел.

Гай попросил Ларсона оставить их вдвоем. Он прошелся по комнате, взглянул в окно и услышал за спиной шепот:

— Кто меня нашел? Кто меня нашел?

— Я.

— Гай… Послушай, Гай.

— Все в порядке, Паркер. Фотоаппарат нашел тоже я. Фотографии я сожгу.

— Почему? — Даже оглушенный болью, в полубессознательном состоянии, он не мог поверить, что кто-то может быть не таким подлым, как он. — Почему?… Почему?…

— Не ради тебя, Паркер.

— Ты спишь с Фрэн Уолкер?

— Нет.

— Тогда почему?

— Потому что она — жертва, Паркер. А я всегда на стороне жертвы.

— Ты уже спас ее однажды — у «Робинз нест».

— Мне больше не придется этого делать. В истории с тобой этого не потребуется. — Он наклонился над кроватью и с ненавистью посмотрел на изуродованное лицо. — Знаешь что, Паркер… Фотографии я жечь не буду. Я их сохраню. Пока в городе живет такой сукин сын, как ты, Фрэн, Берту и мне есть, в случае необходимости, что сказать. Однажды они могут здорово пригодиться.

Когда он уходил из больницы, за столом дежурной сестры сидела Ида Приммер.

— Ужасно, — сказала она. — И у кого это рука поднялась на бедного мистера Уэлка?

— Да, — сказал Гай, — ужасно. — Он спустился на лифте. В это время в коридор, отдуваясь, вошла Полли Уэлк. Она сказала, что «бедный Паркер» и мухи не обидит. «Бедный Паркер» последнее время работает даже по воскресеньям и отказывается из-за этого от церковных ужинов. И опять: «Бедный Паркер… Бедный Паркер». У Полли закапали слезы. Гай помог ей дойти до стула, она села и безутешно разрыдалась.

Доктор Келси вышел из своего кабинета и кивком пригласил Гая войти.

— Ну, — сказал он. — Что случилось?