Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

— Я знал, что так будет. Мне надо было найти другого врача, специалиста.

— Ты не прав, Сэм.

— А ты даже не плачешь. Тебе даже не хочется поплакать? Совсем не хочется? Неужели тебе все равно?

— Не все равно, Сэм.

— Тогда почему ты не плачешь?

— Я плачу, Сэм. Ты просто не видишь моих слез.

— Он умер. Ты понимаешь? Умер, умер, умер! — голос у него сорвался, он выплеснул на пол виски, снова повторил: — Умер, умер, — и швырнул пустой бокал в камин. Потом сел на диван, обхватил голову дрожащими руками и зарыдал в голос.

Она приблизилась к нему. Сэм отмахнулся.

— Уйди, оставь меня в покое. — Она помедлила немного потом повернулась и стала подниматься по лестнице. В спальне она опустилась на кровать и посмотрела на портрет жены Сэма в позолоченной раме и подумала, что жена Сэма мертва. Потом перевела взгляд на черные ветки деревьев за окном. И они тоже были мертвы. Мар разгладила на коленях набивной халат и вдруг почувствовала резкую боль в животе. Она скорчилась, потом снова выпрямилась и постаралась не думать ни об этой боли, ни о том, куда пойдет и что сделает, и что с ней будет потом. Она думала только о том, что происходит сейчас, слушала доносившиеся снизу рыдания Сэма и ждала, когда и она, наконец, сможет заплакать. Просто сидела и ждала.

Цезарь приветливо залаял, когда Гай открыл боковую дверь и вошел в приемную. Он сказал: «Привет, старина, привет», — потрепал пса по коричневой голове, поставил свой чемоданчик у письменного стола и пошел в гостиную. Его качало, и, присев на потрескавшееся кожаное кресло, Гай сказал себе, что это с похмелья. Обычное дело. Перебрал накануне, не спал, ну, и нервы немного пошаливают. Через несколько часов он будет в норме.

Он встал, прошел в кабинет, достал из ящика стола склянку, проглотил две таблетки нембутала и запил их водой из термоса. Вода была застоявшаяся. Его затошнило. Он положил голову на стол, медленно скосил взгляд и остановил его на черном чемоданчике. «Все кончено, — сказал он. — Кончено, кончено, кончено! И забыть об этом!» Он открыл чемоданчик, вынул оттуда пустую бутылочку из-под морфия и бросил ее в мусорную корзину. Все!

Заскулил Цезарь. Гай, спотыкаясь, побрел на кухню и накормил его. «Если зазвонит телефон, — ласково обратился он к собаке, — поднимись наверх и разбуди меня. Договорились?»

Он поднялся по узкой лестнице к себе в спальню, где через многостворчатое окно пробивался слабый утренний свет, снова спустился по лестнице и открыл двери, чтобы услышать телефон, если Цезарь вдруг не залает.

Поднявшись наверх, он умылся холодной водой, увидел в зеркале свой дикий, воспаленный взгляд, прошел в комнату, лег и стал смотреть в потолок на дырку от пули. Сейчас он уснет, и ему приснится сон, но не тот, который мучил его так долго, став настоящим проклятием. Нет, у него теперь будут другие сны. Даже пьяному, бесчувственно пьяному, и измотанному, ему уже никогда не пригрезится Чарли Чаплин. Он убедился в этом. Сегодня. Пьян, а Чарли не появляется. Исчез, вытесненный воспоминаниями о недавних событиях. Хотя Гай был и рад тому, что Чарли распрощался с ним, в то же время в предчувствии более жутких кошмаров он молил Бога, чтобы видение вернулось.

Он закрыл глаза и постарался вспомнить, что он делал и где был с того момента, как сел в машину и помчался в холодную ночь. Два бара… нет, не в ресторане Пата… за городом… Темная дорога… чуть не врезался в дерево… слепящий свет фар встречной машины… нога на тормозе… «Ну и накачались же вы, мистер!»… Настоящая ловушка… Два ряда, а раньше был один… Что-то случилось с управлением… свернул влево… выбился из ряда… слишком узкая дорога… слишком малы двери гаража… содрал краску с правого переднего крыла… надо бы купить гараж побольше… Цезарь лает… Выпустить его… хватит пить… шел, бесконечно долго шел к лодочной станции… вверх по лестнице, затем вниз — в каюту «Джулии»… сел на кушетку… холодно… Здесь была Мар… такая теплая… дважды… такая теплая… даже когда он не касался ее, от нее все равно шло тепло… Больше не могу… холодно… поднялся на палубу, спустился по лестнице… Цезарь ждет его… споткнулся, упал… Цезарь заскулил… пошатываясь, долго шел вдоль берега мимо завода Сэма, мимо яхт-клуба… мимо летних коттеджей… коттеджа, где жила Джулия с родителями… занятого теперь другими людьми… родители умерли… Джулия умерла… все умерли… Одни дюны кругом, холод, леденящий душу, холод… вот здесь его тайник, пещера под дюнами, укрытая от ветра… сесть, привести мысли в порядок… послушать шум прибоя, посмотреть маяк на мысе Кивера… песок весь замерзший, колючий, слипшийся в большие комья… как холодно… Цезарь здесь… скулит. «В чем дело, старина?»… Навалилась дремота… Потерялась шляпа, отлетела с пиджака пуговица, песок набился в туфли… Тяжкое пробуждение… серое небо… все так же холодно… и Цезарь скулит не переставая… встал на колени, посмотрел на дюны, увидел свой дом с галереей на крыше… Чарли Чаплина не было… прыгнул уже на скалы, оросив своей кровью спящие тюльпаны… Крест на церкви Святого Иосифа… не золотой… черный… жутко черный, зловещий… Дрожь от холода и страха… Встал и побежал к дому. Цезарь не отставал от него… вошел в прихожую… в кабинете зазвонил телефон… снял трубку… Фрэн… надо взять себя в руки… «Алло… Доктор Монфорд слушает».

— Гай, это Фрэн.

— Здравствуй, Фрэн. Что-нибудь случилось?

— Мистер Макфай, Лэрри.

Мистер Макфай. Лэрри. Гай открыл глаза и напряженно прислушался. Слава богу, что он услышал звонок. Ведь он, Гай Монфорд, должен приходить на помощь по первому зову. В любое время. Он не сомневался, что так будет и впредь.

Известие о смерти Лэрри Макфая быстро облетело город. Фрэн сказала Иде Приммер, которая только вздохнула в ответ: «Он был такой милый». А толстая старая сиделка поделилась печальной новостью с Паркером Уэлком, и он воскликнул: «Ради Христа, принесите мою одежду!» Паркер подумал, что Нэнси Месснер недостаточно опытна, чтобы справиться с таким деликатным делом, поэтому ему, черт возьми, лучше сейчас же поехать в редакцию.

Полли Уэлк зашла за мужем в 8.15. Паркер сказал: «Что ты так тащишься? Нельзя ли побыстрее?» И добавил: «Если бы ты могла втиснуться на место водителя, нам не пришлось бы идти пешком».

Он шел на четыре шага впереди нее и обдумывал рассказ, который собирался написать дома и продиктовать по телефону Нэнси.

Полли изо всех сил старалась не отставать от мужа. Она дважды чуть не упала на скользком тротуаре, с трудом, тяжело дыша, поднялась по ступенькам, ввалилась в коридор, буквально рухнула в кресло, с облегчением вытянув ноги, и тут же схватилась за телефон.

Миссис Маннинг спросила: