Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Пока была жива старая хозяйка Дикого Поместья, приемы здесь устраивались чрезвычайно редко. Старая миссис Слоан терпеть не могла, когда в ее доме сорили деньгами, и даже в последние десять лет жизни, будучи уже дряхлой, наполовину выжившей из ума старухой, она, тем не менее, строго контролировала доходы от плантации. Она умерла в 96 лет и в своих последних словах настоятельно рекомендовала Маргрет всегда носить чистое нижнее белье на случай, если та попадет в аварию и ее будут раздевать в больнице чужие люди.

После смерти скаредной старухи, однако, Дикое Поместье перешло в собственность отца Маргрет, который не собирался больше экономить и считал, что пришло время пожить в свое удовольствие. И с тех пор в доме всегда было полно гостей, устраивались многочисленные вечеринки и приемы, толпами ходили «красавицы» — в общем, всего было в избытке, даже после того как сам мистер Слоан умер от сердечного приступа, когда пытался помочь слуге-негру поднять опорный столб изгороди, которой были обнесены все тридцать шесть акров родовой земли. У Слоанов была лошадь — теннессийский иноходец, и Маргрет часто каталась верхом. А по воскресеньям все посещали пресвитерианскую церковь. В доме всегда было много молодых людей, но миссис Слоан как-то мало заботило, кого из них, в конце концов, предпочтет Маргрет. Это мог быть любой «приятный молодой человек» из Атланты или Ноксвилла, Монтгомери или Ричмонда, окончивший университет в Вирджинии, Алабаме или Северной Каролине, по возможности, с деньгами и общественным положением, поскольку у ее мужа всегда был свой небольшой бизнес, достаточный, чтобы чувствовать себя, как говорится, при деле. Вообще миссис Слоан весьма смутно представляла себе, каким должен быть истинный южанин — теперь, когда отменили рабство и перестали цвести хлопковые поля, — разве что ему полагалось иногда выпивать и выезжать на рыбалку, посвящая все остальное время заботам о своей жене.

Поэтому она и уповала в основном на судьбу.

Один замечательно подходящий молодой человек начал ухаживать за Маргрет как раз в то время, когда Элизабет Сью решила, что надо срочно выходить замуж, пока не пошли «разговоры». И поскольку было очевидно, что Мар не питает никакого интереса к своему поклоннику, миссис Слоан, без всякой задней мысли, устраивала все дело таким образом, чтобы Элизабет каждый раз оказывалась где-нибудь неподалеку, когда этот молодой человек приходил к Маргрет, пока он, в конце концов, не предпочел ей старшую сестру. Он увез молодую жену в Чаттанугу, где они и зажили вполне счастливо. Элизабет родила трех прелестных ребятишек, и все оказались «настоящими Слоанами» — темноглазыми, с ровными зубами и прямыми спинами.

После окончания колледжа «Суит Бриар» Маргрет влюбилась в солдата, который приехал откуда-то с Севера. Миссис Слоан была против этой женитьбы, но в конце концов, когда она поняла, что не имеет на младшую дочь абсолютно никакого влияния, нехотя уступила. Маргрет спокойно, но достаточно твердо дала понять, что она уже приняла решение, и миссис Слоан только и оставалось, что сказать: «Ну, что ж, я только хочу твоего счастья». И потом она всегда представляла Лэрри Макфая не иначе, как «майора» Макфая, хотя он был лишь младшим лейтенантом, и даже предложила молодоженам занять на время комнату для гостей, пока Лэрри не «определится».

Наконец, он «определился», устроившись работать в фирму «Деккер и Лоуб», которая находилась в Атланте и занималась продажей недвижимого имущества, причем исключительно крупных поместий. Похоже, что работа ему нравилась, а со временем они купили в Атланте дом и приезжали только на выходные, все же остальное время миссис Слоан жила одна в огромном особняке, с нетерпением ожидая воскресений и редких визитов Элизабет Сью с симпатичным мужем-южанином и очаровательными детьми, задаваясь иногда «непристойным» вопросом, почему, собственно, нет детей у Лэрри и Маргрет.

— Почему? — спросила она как-то у Маргрет за чаем с овсяным печеньем. — В чем дело, дорогая?

— Ни в чем. Просто я не беременею и все.

— А… — Миссис Слоан отвела глаза. — Он пользуется… ну, ты знаешь, о чем я говорю?

— Мы оба очень хотим ребенка, мама.

— Я уверена, что у тебя, по крайней мере, все в порядке.

— Мама, я тебя умоляю…

— Твой отец всю жизнь пользовался этими штуками. И тем не менее, у нас были дети. «Держу пари, — говорил он часто, — у нас будет двое детей, как ты хочешь, если мы будем предохраняться. Если же пустить дело на самотек, то, пожалуй, может получиться целый десяток».

— Да, мама.

— Твой отец был сильный мужчина.

— Когда-нибудь у меня будет ребенок, мама. Когда-нибудь…

Теперь у нее будет ребенок.

На город опустились ранние зимние сумерки. Она шла по замерзшим улицам и вспоминала этот разговор с матерью. Интересно, думала она с усмешкой, как повела бы себя мать, если бы она заявилась сейчас домой с таким известием. «Он ведь Слоан, правда, мама? Монфорд и Слоан. Ты спрашиваешь, кто такие Монфорды? Ну, это долгая история, мама… очень долгая история».

Проходя мимо скобяной лавки, она наткнулась на взгляд мистера Ральфа Месснера, убирающего с тротуара лопаты для чистки снега и санки, и хотя они не были лично знакомы, он смотрел на нее с нескрываемым интересом. Потом она обогнала Фрэн Уолкер, которая шла, глубоко задумавшись, глядя себе под ноги. Она окликнула ее: «Здравствуйте, мисс Уолкер». Но та только удивленно вскинула глаза, ускорила шаг и растаяла в темноте.

«Они знают, — ужаснулась Мар. — Они все знают и теперь будут наблюдать за мной и думать, какая я дрянь».

Она постаралась не думать о «них» — о Сэме и Колине Юстисе, мистере Месснере и Фрэн Уолкер — обо всех, кого она встречала раньше и кого могла встретить теперь. Она должна думать о Гае и о ребенке — ни о ком больше. Нет, она не была потрясена, не испытывала ненависти к Гаю, как, например, Сэм, не презирала его и не жаждала отмщения за содеянное им. И она знала почему. Знала, что в случившемся больше ее вины, чем его.

Когда она проходила мимо пушечных ядер и черной статуи солдата, из-за здания суда вышел на асфальтированную дорожку Берт Мосли. Он шагал, высоко подняв голову, полы его спортивного пальто были распахнуты. Он коротко скользнул по ней взглядом, хотел было пройти мимо, но потом раздумал.

— Миссис Макфай? — Шляпы на нем не было, и надо лбом развевались спутанные светлые кудри. — Я Берт Мосли… Помните? Мы встречались в церкви.

— О… Конечно, я помню.

— Я — адвокат Гая.

— Адвокат? — Она подумала о том, что у него очень самодовольный вид. — Не понимаю…

— Вы хотите сказать, что это не мой профиль? Да, я действительно никогда не выступал в качестве адвоката в уголовном деле. Мы с Гаем уже обговорили это, и все-таки он решил воспользоваться моими услугами.