Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Гай не ответил. Он тыкал вилкой в квадратик мяса, маленькими глотками пил кофе.

— Если бы только нам удалось заставить суд усомниться — не в том, что ты ввел морфий, а в том, что больной был еще жив во время укола… Насколько я понял, немного раньше тебя у него была миссис Макфай. Я мог бы, конечно, привести ее к присяге, как, впрочем, и медсестру, которая сменила Фрэн, и доказать, что смерть наступила за семь-восемь часов до укола. Но дело в том, что эти восемь часов нам ничего не дадут. Келси за тебя горой, но врать он не станет, а сегодня как раз будут заслушивать его показания. Он сам осматривал Лэрри и прекрасно знает, что он не был мертв в течение времени, какое мне необходимо для твоей защиты. — Берт доел устриц, рыгнул и посмотрел на Гая, полуприкрыв глаза. — Ну зачем тебе понадобилось делать это устное признание? Зачем?

— Я сказал правду.

— Ну, хорошо, хорошо. — Берт поднялся. Он чувствовал себя усталым. Как он вообще додумался до того, чтобы взяться за это дело? Как прикажете защищать человека, который, совершив преступление, заявляет, что это и не преступление вовсе? «Я был уверен, что поступаю правильно. Я и сейчас так считаю. Нет, не раскаиваюсь». Ну и зануда! Если даже он спит с женой Лэрри, мог бы, по крайней мере, подождать, ясно же, что бедняге недолго оставалось, а вместо этого он вводит больному смертельную дозу морфия, а затем встает в позу и говорит о высокой морали. — Не понимаю, — сказал он. — Ничего не понимаю.

— Где тебе… — Гай доел мясо, закурил сигарету, допил остатки кофе. Мар понимала, и он тоже. Берту же не объяснить, для него такие вещи — тайна за семью печатями. И суд не поймет. И люди осудят.

1.35. Гарольд Симз, секретарь суда, постучал своим молотком и провозгласил: «Внимание… внимание…» Судья Страйк повернулся к стенографистке: «Запишите, что обвиняемый и его защитник находятся в зале суда». Потом он обратился к сонному Эдгару Бичаму: «Судебный исполнитель может пригласить присяжных».

1.42. Присяжные заняли свои места. Двери зала заседаний закрылись. В одном из окон опять появились три румяных лица, а судья Страйк надел слуховой аппарат. Он включил его на большую громкость, и шепот в переполненном зале превратился в настоящий рев. Судья призвал присутствующих к порядку, но рев не стихал. Он осознал свой промах и уменьшил звук.

1.52. Доктор Келси был приведен к присяге. Говорил он неохотно, казался раздраженным. Заявил, что он действительно подписал свидетельство о смерти. Обычно это делал доктор Монфорд. Но тогда он сам как раз находился в больнице и, не желая лишний раз беспокоить и без того расстроенного доктора Монфорда, решил выполнить его обязанности. Да, это им сделана пометка: «Смерть по естественным причинам». Когда доктора Келси спросили о времени смерти покойного, он замялся и сказал, ненавидя себя за ложь, что смерть наступила примерно за шесть часов до времени констатации.

2.40. Защитник Берт Мосли подверг свидетеля перекрестному допросу.

Берт: Итак, насколько я понял, вы утверждаете, что покойный ко времени осмотра был мертв около шести часов.

Келси: Да.

Берт: Или больше?

Келси: Возможно.

Берт: Мне казалось, что время смерти можно установить достаточно точно.

Келси: Разумеется, когда в этом есть необходимость.

Берт: Вы считали, что это не тот случай, когда необходима точность?

Келси: Я полагал, что это естественный конец. Ведь больной был при смерти…

(Колин заявил протест.)

Колин: Был больной при смерти или нет — к делу не относится.

(Судья Страйк принял возражение.)

Страйк: Мы все понимаем, что больной был серьезно болен. Если бы суд интересовали его шансы на выздоровление, были бы приглашены специалисты, и обсуждение этого вопроса заняло бы не один день.

Берт: Ну хорошо. Итак, тело остыло: роговичный рефлекс отсутствовал, сердцебиение не прослушивалось, пульса не было — смерть наступила несколько часов назад. Вы сказали, что около шести. Могло ли это случиться восемь часов назад?

Келси: Да.

Берт: Другими словами, он мог умереть в десять часов вечера и даже в девять.

Келси: Нет, пожалуй, не раньше одиннадцати.

Берт: Доктор Келси… Прошу вас не истолковывать превратно мой следующий вопрос. Я ни в коей мере не хочу обвинить ни вас, ни ваших коллег в порочной практике или бросить тень на вашу профессию.

Келси: Понимаю.

Берт: Прекрасно. Итак, вопрос. Если бы вы захотели положить конец страданиям безнадежно больного безболезненно и не оставляя улик — даже если тело будет в дальнейшем эксгумировано, — как бы вы поступили?

Келси: Ну… я думаю, ввел бы воздух. Три-четыре инъекции по 10 кубиков в вену. Пузырьки воздуха достигли бы сердца, и несчастный, не испытывая боли, умер бы быстро. Потом я бы выписал свидетельство о смерти: «Смерть по естественной причине», и никто бы никогда не узнал правды.

Берт: Делалось ли это когда-нибудь?

Келси: Вы имеете в виду, известно ли мне о каком-нибудь конкретном случае?

Берт: Я имею в виду, слышали ли вы за свою долгую практику о враче, который делал это?

Келси: Да.

Берт: Случай был единственный?

Келси: Нет.

Берт: Вы хотите сказать, что это широко практикуется? Келси: Я только хочу сказать, что иногда это делают.

Берт: Значит, если бы подзащитный хотел совершить акт милосердия таким образом, он легко мог бы это сделать. Верно?

Келси: Да.

Берт: Доктору Монфорду, конечно, известно, о существовании этого метода?

Келси: Конечно. Доктор Монфорд — высококвалифицированный и опытный врач.

Берт: И все же он намеренно использовал вместо воздуха морфий, зная, что его можно обнаружить и что он наверняка будет обнаружен. Он даже не спрятал бутылочку из-под лекарства, просто бросил ее в мусорную корзину. Как бы вы это объяснили?

Келси: Я полагаю, он был слишком расстроен, чтобы обдумывать свои действия. В последнее время доктор Монфорд находился с состоянии сильного душевного напряжения. Я настоял на его поездке в Бостон, на медицинский съезд, чтобы он хоть немного развеялся. Однако вернулся он в прежнем состоянии.

Берт: Значит, находясь в подавленном состоянии, подзащитный и не думал о том, чтобы скрыть свои действия. Возможно, он совершил данный акт с единственной целью: прекратить страдания больного. Ваше мнение?

Келси: Не могу объяснить это по-другому.

Берт: Спасибо, доктор. У меня все.

3.21. Окружной прокурор вызвал шерифа Ларсона Уитта. Шериф повторил устное признание обвиняемого, сделанное ему в присутствии окружного прокурора, судьи Маннинга и его самого: «Если вас интересуют результаты вскрытия, то да, вы обнаружите морфий, и инъекцию сделал я».

3.46. Место для свидетелей заняла Ида Приммер. Она выглядела очень смущенной. Все время хихикала. Это вызвало смех в зале, и судья Страйк потребовал тишины. Ида показала, что она была вызвана в качестве сменной медсестры, когда начались роды у миссис Роскоу. Она видела доктора Монфорда. Он кивнул ей. Выглядел он «как-то не так». Ей всегда нравился доктор Монфорд, как, впрочем, и всем остальным…