Раду Чобану - Сумерки

Ламби резко остановился и уставился на него испепеляющим взглядом.

— Ты что же, за комфортом сюда прикатил? Тебе бы надо в отель, в меблирашки! — возвысил он голос — А здесь монастырь! Спокойной ночи!

Север выскочил как ошпаренный.

Совсем стемнело. Двор под каштанами погрузился в густой непроглядный мрак. Старик ощупью пробирался к своей келье, держа путь на едва освещенные окна. Откуда-то пахнуло запахом конюшни. Из-за монастырской стены слышались отдаленные голоса, смех, стрекотали кузнечики, лаяли вдалеке собаки.

На полпути старик внезапно остановился. Как же он позабыл? Такая важная вещь. Вот бестолковая голова! Что же теперь делать? Как ни неприятно ему было опять беспокоить Ламби, но не вернуться он не мог. Вошел Север, не стучась.

— Дорогой Ламби, прости меня, но…

И в замешательстве замер. Ламби стоял на коленях и молился. Он тяжело поднялся и сердито напомнил:

— Меня зовут Хрисант! Нет никакого Ламби! Что тебе еще?

— Ты не сердись… я же не знал… Понимаешь, я просто забыл, не захватил… может, у тебя найдется?.. ночной горшок?..

Хрисант воздел руки к небу.

— Ночной горшок! И ради него мой родной брат прерывает молитву! Иди! Иди к забору, за сарай! Что с тобой сделается?!

Насмерть перепуганный старик тихо прикрыл дверь. Снова он на ощупь прошел по двору. С трудом дотащился до своей кельи, зажег лампу. Постелив постель, он вдруг вспомнил, что не запасся водой. Он забыл спросить, где колодец, а ночью в такую темень разве его найдешь? Да у него и сил не хватит вытащить ведро. Старик взял стакан и вышел в коридор. Из соседней кельи пробивался в дверную щель слабый свет. Север постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел. Стоя на коленях перед раскрытой печкой, монах жадно уплетал колбасу с хлебом. Увидев Севера, он испуганно сунул еду в печку и захлопнул дверцу. Быстро дожевывая, он поднялся с колен и расплылся в улыбке.

— Прости меня, брат… Я забыл приготовить себе воды на ночь, не нальешь ли ты мне немного в стакан?..

— Отчего же, отчего же? Пожалте… — монах плеснул из своей кружки. — Если что понадобится, заходите, с радостью поделюсь…

— Спасибо, непременно… Спокойной ночи.

— С богом…

Значит, печки тут вместо кладовок. Недурно. Да и монахи услужливы, можно будет этим воспользоваться. Сунешь им один, два лея. Видно, деньги у них в чести… А разве ему самому эти деньги не пригодятся? Гм… В общем… Оглядимся, разберемся…

Дрожа от холода, старик разделся. Поверх ночной рубахи натянул вязаный жилет. Лег в постель, погасил лампу. В тесной келье запахло керосином. Что же с ним будет? Может, господь избавит его от беды, которую он сам на себя навлек. Старик перекрестился. Он подумал, что ему следовало бы встать на колени и как следует помолиться. Но холодно! Старик никак не мог согреться, не мог уснуть. Откуда-то, вероятно, с колокольни, послышалось уханье филина. Старика передернуло, с сожалением вспомнил он свою постель в Мариленином доме. Какой жуткий холод!.. Неужели тут всегда так холодно? Он собрался с духом и вылез из-под одеяла. Коченея от холода, босиком прошлепал по ледяному полу, достал из шкафа пальто и накинул поверх одеяла. Влез, укутался. Стало как будто теплее. Он понемногу отогревался. Ему казалось, что по коридору кто-то крадется. Нет, наверное, почудилось. Запер ли он дверь? Зимой, видно, холод тут лютует — невтерпеж. Дров всем отпускают мало. Придется ему прикупать дрова. Были бы только деньги… Интересно, как тут празднуют рождество? Каждый в своей келье сидит или в той стылой, неприветливой трапезной? А может, в церкви, за молитвами? В любом случае невесело… А ведь бывало… Они собирались всей семьей, всего было вдоволь… После обеда часам к шести Ливиу, Марилена и Влад приходили к ним. Их здесь ожидала маленькая елочка с подарками от Севера и Олимпии. Они пили кофе с молоком или со сливками, ели пышный, душистый шоколадный торт, приготовленный покойной Олимпией. А потом все вместе отправлялись к Ливиу. Туда же приходили Наталия с Богданом и Иоаной. Все четыре комнаты были ярко освещены, двери распахнуты. В комнате Влада стояла большая нарядная елка, вся увешанная подарками для всех, от всех… Горели свечи, сыпали искрами бенгальские огни, пахло хвоей… Влад читал молитву, дрожащим тоненьким голоском. Потом раздавали подарки. Раздавал их обычно покойный Ливиу… Сюрпризы, веселье, смех. Как тогда было радостно! В десять часов садились ужинать в столовой. Традиционное меню. Винный суп с гренками. Свежая свиная колбаса с хреном и холодным сметанным соусом. Пирожные. Кремеш. Добош. Баклава. Домой возвращались на автомобиле Петера. Его тоже одаривали подарками. Он счастливо улыбался. А дома их ждали натопленные комнаты. Чистые постели…

«Дон-дон-дон-дон…»

Это еще что такое? Север испуганно вскочил.

Полунощница.

Север выглянул в окно. В темноте черные тени двигались к церкви. У некоторых монахов в руках были зажженные свечи. Ему тоже надо идти? Нет, он едва отогрелся, он уже спит… Но Ламби рассердится… Хрисант… Ну и пусть сердится. Север не монах и не собирается им становиться. Не для того он сюда приехал, чтобы губить свое здоровье, вскакивать посреди ночи, мерзнуть в ледяной церкви…

Он снова улегся под одеяло и укутался с головой. Но это не помешало ему снова услышать уханье филина. И звон маленького колокола. Бедняга Ламби! Что за тоскливая жизнь!..

Север согрелся. Сквозь сон он слышал, как монахи возвращались и расходились по кельям. Не совершил ли он ошибку, приехав сюда? За шкафом заскреблась мышь, потом где-то далеко-далеко прокукарекал петух…

На рассвете Влад сошел на маленькой станции, поздоровался с начальником, с которым как бы уже был знаком, вскинул на плечо сумку и зашагал энергичным и быстрым шагом. Он миновал село и почти бегом спустился по склону.

В монастырь он вошел не через ворота, а сквозь пролом в каменной стене — так короче. Сначала Влад зашел к Хараламбие. Тот сидел за столом и что-то писал. Писал он не ручкой, а гусиным пером. Рядом лежало еще штук пять или шесть таких же больших заостренных перьев. Хараламбие всегда радовался приезду Влада, расцеловал его, щекоча бородой.

— Благослови тебя господь. Приехал навестить деда?

Влада всегда забавляло слово «дед» в устах Ламби, который был значительно старше Севера.

— И его, и вас…

— Будет, будет, не обо мне речь. Пока дела шли хорошо, мой брат обо мне и не вспоминал, а ведь не видал столько лет, со свадьбы твоего отца, царствие ему небесное. Да и теперь бы не вспомнил, кабы не нужда. Но я не ропщу, бог меня не оставляет, управляюсь в этой берлоге со своими медведями. Да и не скоро, видать, душа моя господу понадобится… Ты небось есть хочешь? До свету поднялся… погоди… — и стал рыться в шкафу.