Тонино Бенаквиста - Сага

Хорошо, что полиция нас пока не засекла.

— Алло?

— Я тебя разбудила, малыш?

— ?..

— Ну вот, сам видишь, разбудила.

— Который час?

— Уже больше восьми.

— …Мам, ты, что ли?

— А кто же еще, по-твоему?

— Никто. Только мать может позвонить в такое время. Ты на работе?

— В том-то и дело, что нет. Твоей маме нужна помощь, и ты ведь не бросишь ее в беде. Я на вокзале, жду электричку. Так что на службу опоздаю. Комбеско это не понравится, потому что на прошлой неделе я уже опаздывала.

— А я-то что тут могу поделать?

— Когда доберусь, опоздания будет на целый час.

— И что?

— …

— Слушай, мам, я знаю, что мать с сыном с полуслова друг друга понимают, с полувзгляда и вообще молча, но, честно говоря, не знаю, чем я тут могу помочь.

— Придумай мне отмазку.

— Что, прости?

— Придумай, что мне сказать Комбеско. Про сломанный будильник и самоубийцу на рельсах у меня уже было.

— ?..

— Это же твое ремесло, верно?

— Врать?

— Нет, выдумывать всякие истории. Вот и придумай мне быстренько что-нибудь…

— ?..

— Хочешь, чтобы вместо меня взяли соплячку в мини-юбке, которая и по-английски говорит, и по утрам бегает, и в контору является раньше всех?

— Мам, ты уже двадцать лет в вашей лавочке, не сделают они с тобой такое.

— Вот как? Полгода назад меня уже чуть было не вышибли. Они же ничем не стесняются. Не будь свиньей, знаешь, что такое остаться без работы в мои пятьдесят четыре? Быстренько придумай мне что-нибудь правдоподобное.

— Ни в коем случае. И речи быть не может. Три раза подряд — твой Комбеско наверняка решит, что ты его принимаешь за идиота.

— Если расскажу что-нибудь банальное — да. Ты же знаешь, у меня никакого воображения. Ему надо придумать что-то такое, во что он не сможет не поверить.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, чего просишь?

— Ну, давай…

— Есть два способа втюхать не слишком вероятную историю: раскрутка и наворот.

— ?..

— Ну, например, если ты мне просто скажешь, что ужинала с Жаном Габеном, я тебе не поверю. Но если ты мне расскажешь, что ужинала с Жаном Габеном и он заказал форель с миндалем, а потом отгреб его в сторону, потому что не любит, а ты стала подбирать миндалинки одну за одной с края его тарелки, — такое уже будет похоже на правду, потому что ты раскрутила историю. Но при твоей спешке я бы посоветовал скорее наворот.

— Валяй.

— Лучший способ придать правдоподобия из ряда вон выходящему событию — это наворотить на него другое, еще более поразительное. Если ты заявишься в контору и скажешь, что твоя электричка чуть не сошла с рельсов и куча народу едва не погибла, не думаю, что тебе поверят. Но если ты расскажешь, что твоя электричка чуть не сошла с рельсов и куча народу едва не погибла, что движение прервалось, но что ты поймала такси, однако в тот момент, когда ты думала, что все уже позади, такси врезалось в тачку какого-то психа, и тот стал бить морду таксисту прямо посреди улицы, пока полицейский не подоспел… Тут все решат, что ты еще дешево отделалась. Уловила принцип?

— Вроде да. Кое-какие мыслишки наклевываются. Боюсь только, что актерского таланта не хватит.

— Насчет этого беспокойся меньше всего.

— Целую, родной.

— Мам?

— Да?

— Врать нехорошо.

— Это я тебя такому научила?

Мать кладет трубку. Моя рука хочет зарыться в волосы Шарлотты, но натыкается лишь на подушку.

Хоть бы запах свой оставила.

Обоняние для меня много значит.

А пахнет только отсутствием и стиральным порошком. Открываю в потемках ящик комода, где она хранит свое белье. Хочу уткнуться в него лицом, но ящик пуст.

Может, она тут спит, когда меня нет.

Могла бы и подождать еще пару месяцев. Я бы вернулся к ней и уже не уходил никогда.

Понятия не имею, где она может быть, но ее отсутствие до странности похоже на вызов. Не знаю пока, чему именно. Но чтобы понять, на ее родных и близких рассчитывать не приходится.

Одна ее подружка, Жюльетта, когда я ей позвонил, усиленно делала вид, будто с луны свалилась. Реакция Шарлоттиного отца мне и то больше по вкусу. Тот напрямик заявил, что «поздравляет себя с этим разрывом». Слово «разрыв» резануло по уху. Разрыв… Если бы она хоть ушла, как все уходят, с криками, наспех собирая чемоданы и вываливая чохом накопившиеся обиды.

Но Шарлотта ничего не делает как все.

В отличие от своей дражайшей маменьки, являюсь на работу даже раньше, чем надо. Хождения туда-сюда актеров, явившихся в «Приму» на пробы, меня уже давным-давно не смущают, но сейчас я здорово поражен, столкнувшись тут с самим Филиппом Нуаре, который преспокойно ждет своей очереди. В конце коридора появляются еще трое Филиппов Нуаре, с полдюжины Филиппов Нуаре выходит из кабинета Лины, несколько спускаются по лестнице, а самый распоследний выскальзывает, извинившись, из нашей собственной комнаты. Такое изобилие Филиппов Нуаре несколько сбивает с толку. Пробегавшая мимо Лина успела объяснить, что ей надо набрать шестерых двойников актера для какого-то гэга в новом фильме. Хохмочка на несколько секунд.

Матильда уже на месте и встречает меня с чашкой чая. Хорошеет день ото дня. Пристально смотрю на ее ноги, стоит ей отвернуться. Тут величественно вваливается Старик:

— Кто-нибудь смотрел сегодня ночью? Нет? Ну так, дети мои, вы много потеряли. Особенно хорош разговор Брюно и Джонаса. Можно было подумать, что вернулись сладкие времена экспериментального кино. Полнейшая бредятпна, но, как бы это сказать… что-то такое происходит.

— Это там, где Джонас подначивает мальчишку переступить черту?

— Просто прелесть! Они лицом к лицу, снято с нижней точки, видно только, как в их руках появляются невесть откуда взявшиеся предметы. Сюрреалистам бы понравилось.

На бумаге эта сцена была довольно дерзкой. После очередной дурацкой выходки Брюно Джонас является к нему в комнату и припирает к стенке. Паренек предчувствует, что его ждут нравоучения и ужасные угрозы на случай рецидива. Но вопреки всяким ожиданиям Джонас, сграбастав его за грудки, объясняет, что переступить черту — это вовсе не кража машины и не драка с заклятым врагом. Это не обязательно совершить проступок или набраться для этого храбрости. Переступить черту — это совсем другое, сопляк. Переступить черту — значит проявить свою свободу. Сделать что-то такое, что не продиктовано никакими правилами, никакими требованиями, никакой жаждой реванша. Проявить свою свободу — это…

…Швырнуть скрипку из окна прямо в вечернюю тишину. Что-нибудь гнусавить перед зеркалом на непонятном языке. Бить вдребезги рюмки, преспокойно пыхтя огромной сигарой. Напялить дурацкую шляпу и вести себя так, будто она невидима.