Тонино Бенаквиста - Сага

— А как насчет социальной страховки или удостоверения избирателя, это он ему выдать не посоветовал? — язвит Жером.

Матильда с трудом сдерживает гнев, узнав, что посягают на ее любимцев. Она и от нас-то едва принимает легчайшую критику.

— И что вы ответили на весь этот идиотизм, Луи?

— Что мы не собираемся менять что-либо, об этом и речи быть не может. Он готов был мне череп топором раскроить. По глазам видно было, что он думает: «Решили своевольничать? Ну так я вам этого не позволю».

Стычки с Сегюре становятся все чаще. Нам приходится каждую его фразу просеивать через сито, чтобы обнаружить скрытый смысл. Жаль, что с единственным типом, который может нас поддержать, приходится играть в кошки-мышки.

— Мне осточертело день напролет угадывать чьи-то задние мысли и следить, кто каким местом говорит, — заявляет Жером.

— Бесполезно бороться с обычным лицемерием языка, — замечает Матильда. — Мы лжем, даже того не желая.

— Самое грустное — это бессмысленное расточение лишних слов, — вздыхает Старик. — От словоблудия язык вянет, теряет естественность.

Да, пустословишь, говоришь обиняками, разглагольствуешь, прибегаешь к протокольным иносказаниям, а в итоге даже не уверен, что донес свою мысль. На несколько мгновений я размечтался о языке без утаек и прикрас. О языке, запретном для проныр и льстецов.

— Чтобы высказать то, что думаешь, словесный понос не нужен. Хватило бы четырех четких, откровенных фраз.

— Это был бы конец света.

Матильда наверняка права, но одно все же несомненно: искренность гораздо занятнее притворства.

— Всего четыре фразы…

— Четыре голые фразы.

Расходиться по домам никому не хотелось. Весь остаток вечера разговор продолжал вертеться вокруг этих четырех голых фраз. Часам к двум, когда все уже немного стали заговариваться, мы установили новое правило, гордо окрестив его Четвертью Часа Искренности. Отныне в каждой серии «Саги» будет Четверть Часа Искренности. А чтобы душа была спокойна, мы твердо решили последовать этому правилу еще до конца ночи. Старик достал диалог между Мари Френель и Уолтером Каллаханом. Решительный момент, когда они вот-вот лягут в постель. Мы прочли его вслух, чтобы лучше освежить в памяти. Матильда читала за Мари, а Жером за Уолтера. Я слушал, варя кофе.

Спальня Мари. Павильон. День.

Уолтер только что починил раковину в ванной, которая примыкает к спальне Мари.

Мари. Обычно все в доме чинит Фред, но с тех пор, как он вбил себе в голову спасти мир, его не заставишь взять отвертку в руки.

Уолтер выходит из ванной в грязной, распахнутой на груди рубахе, с разводным ключом в руке. Вытирает взмокший лоб.

Уолтер. Хороший душ мне бы сейчас не помешал.

Мари. Так воспользуйтесь ванной, я сейчас дам вам полотенце. Чего стесняться?

Уолтер. Знаете, у меня тоже есть ванная, стоит только через площадку перейти.

Мари. Ну, как хотите.

Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Похоже, Уолтер колеблется.

Уолтер. В конце концов, почему бы и нет. Тем более что Милдред завела моду торчать там часами. Все прихорашивается. Мне кажется, она решила стать красоткой.

Мари. Возраст такой… (Достает из комода полотенце, протягивает ему.) У меня ванильное мыло.

Уолтер (удивленно, но весело). Ван ильное та кван ильное…

Мари. Еще нужно что-нибудь?

Уолтер. Нет, я всего на пару минут.

Он скрывается в ванной, а Мари подскакивает к зеркалу и торопливо поправляет прическу. Слышен шум воды. Мари на скорую руку подкрашивает глаза.

Уолтер (за кадром, сквозь шум воды). Душ вам тоже неплохо бы подправить!

Мари. В этом доме все надо чинить!

Шум воды смолкает, она присаживается на край кровати, принимает непринужденный вид.

Уолтер (за кадром). Воды еще на несколько часов осталось.

Мари. Бака хватает всего на десять минут.

Уолтер выходит, застегивая рубаху.

Уолтер. А она ничего себе, эта ваша ваниль.

Мари. Они и шампунь выпускают в той же гамме.

Он завязывает шнурки и проходит мимо нее. Молчание. Он осторожно прикасается к ее руке. Она вздрагивает.

Мари (напряженно). Уолтер… Вы здесь так недавно…

Он садится рядом с ней.

Мари. После смерти Сержа меня не касался ни один мужчина.

Он пытается ее обнять. Она его мягко отстраняет.

Мари. Не знаю, готова ли я…

Он снова обнимает ее, расстегивает несколько пуговок на платье. Она не сопротивляется.

— Что скажете?

— Вы не против устроить им Четверть Часика Искренности?

Спальня Мари. Павильон. День.

Уолтер только что закончил чинить раковину в ванной, примыкающей к спальне Мари.

Мари. Я долго не решалась обратиться к вам насчет этой починки. Боялась, что это будет выглядеть… будто я вас заманиваю.

Уолтер (за кадром). Так, во всяком случае, мне самому не пришлось стараться.

Он выходит из ванной в грязной, распахнутой на груди рубахе, с разводным ключом в руке. Вытирает взмокший лоб.

Мари. Хороший душ вам не помешает. Я сейчас дам полотенце.

Они некоторое время молча смотрят друг на друга.

Мари. У меня ванильное мыло. Не отказывайтесь, мне всегда хотелось это попробовать — мужской запах с примесью ванили.

Уолтер. Ммммм… До чего приятно быть вкуснятиной…

Он исчезает в ванной. Мари подскакивает к зеркалу и торопливо поправляет прическу.

Мари (повысив голос). Нужно еще что-нибудь?

Уолтер. Залезайте ко мне под душ.

Мари. Мне это никогда не нравилось.

С любопытством смотрит в сторону ванной.

Мари. Зато очень хочется посмотреть, как вы моетесь.

Уолтер (сквозь шум воды). Лучше не надо. У меня эрекция, и боюсь, что вид довольно смешной.

Она хохочет, оправляя на себе платье. Шум воды смолкает. Она садится на край кровати, скрестив ноги.

Уолтер (за кадром). Одеваться ведь особо не стоит, верно?

Выходит в трусах.

Мари. Я уже очень давно не занималась любовью и, боюсь, стала немного неуклюжей.

Уолтер. Не беспокойтесь. Я совсем не уверен, что окажусь на высоте. Я уже так давно не занимался любовью без выпивки. Знаю только, что мечтал об этом моменте с тех самых пор, как впервые увидел вас. Есть у вас в глазах какая-то чертовщинка, от которой я просто с ума схожу.

Они страстно обнимаются.

Мари. Мне сорок три года, и мне нужен кто-то, кто разбудит мое тело. Хотя бы разок, время от времени. Ничего больше.

Уолтер. По мне, так вы идеальная любовница. Независимая, свободная, готовая попробовать то, на что никогда раньше не решалась. И вдобавок соседка.

Мари. Если я забудусь и скажу, что люблю вас, — не верьте ни слову.