Тонино Бенаквиста - Сага

Владыки мира тоже плачут. Должно быть, это из-за усталости. Открыв шкаф в поисках чистой майки, я вдруг разревелся — просто так, ни с того ни с сего. Минуты через две глубоко вздохнул, и стало легче. На моем автоответчике мигает цифра «41», урожай звонков за день. Прослушиваю их на тот случай, если Шарлотта решилась учесть мое хорошее поведение и смягчить кару. Ее голоса не слышу.

Как и всегда в четверг вечером, не знаю, куда себя деть. Оставаться дома неохота, еще меньше охоты видеть людей, которые заговорят со мной о «Саге». Наша контора — единственное место, где с наступлением определенного часа о сериале не говорят. Но сегодня мне хочется в одиночку прогуляться по пустынным кварталам, подышать воздухом чудесного весеннего вечера.

На авеню Опера останавливаюсь у витрины каждого туристического агентства. Путевки есть на любое направление. Только выбирай. Токио. Остров Маврикий. Веракрус. Рим. Нью-Йорк. У каждого места свой образ, свои сказки и легенды. Вымыслы, одним словом. Только при виде названия Осло в моей голове не крутится никакой фильм. Воображаю себе место без всяких выдумок и лжи. Место, где люди говорят «да», когда хотят сказать «да». Дома, не лезущие в глаза. Редкой невинности бары. Женщину, думающую только об этом мгновении. Чистый и здоровый гостиничный номер. Может, в следующем году.

Прохожу мимо входа в Лувр и присаживаюсь у пирамиды.

Вдалеке закрывают сад Тюильри.

Иду дальше вдоль Сены.

В нескольких шагах от Нового моста перед витриной большого универмага устроились четверо бомжей. Подходя к ним, замедляю шаг. На гигантском экране какой-то игровой фильм. На другом — документальный. Но взгляды всех четверых прикованы к немым персонажам «Саги», которые тоже тут, в остальных светящихся ящиках. Ребятки отпускают похабные замечания, прихлебывая свою краснуху.

Мало машин на улицах.

Не могу поверить, что это отчасти из-за меня.

Сам того не слишком желая, оказываюсь на левом берегу. Площадь Одеон обезлюдела. Билетерши из кинотеатров дышат воздухом под афишами.

В табачной лавке на бульваре Сен-Жермен какое-то скопление людей. Вхожу, чтобы заказать пиво у стойки. Хозяин наливает мне кружку, не отрывая взгляда от экрана, и ставит ее передо мной, даже не покосившись в мою сторону. Оказывается, Мордехай только что купил себе целый парк аттракционов, чтобы развлекаться в одиночку. В том, как он карабкается по всем этим штуковинам, которые крутятся и вертятся только ради него одного, есть что-то волнующее. Тысячи разноцветных лампочек сверкают лишь для его глаз.

Какой-то клиент, облокотившийся о стойку рядом со мной, говорит вполголоса:

— Все-таки бабки — это здорово.

В следующем эпизоде появляется Фердинанд. Это его второй выход на сцену в сериале.

— Кто такой?

— Приятель Брюно. Фред на нем опыты ставит.

Фердинанд пишет письмо любимой женщине. Он один, в декорациях, изображающих что-то богемное. За кадром слышен его голос.

Не зная, где ты, я воображаю тебя повсюду. В вагоне метро, в который сажусь, за дверью, которую открываю, на улице, по которой иду. Если бы ты знала, как это ужасно — все эти разветвляющиеся улицы и страх, что выберу не ту, что ведет к тебе. Когда я звоню какой-нибудь из твоих подружек, я уверен, что она мне врет и что ты в этот миг машешь ей руками. Когда звоню другу, воображаю тебя в его постели, всего в нескольких шагах от телефона. Иногда боюсь, что тебе плохо, но большую часть времени боюсь, что тебе хорошо. После твоего ухода я каждый день делаю заметку на стене моей комнаты, и пока у меня написано: ОТСУТСТВИЕ, НЕХВАТКА, НЕДОИМКА, ЛИШЕНИЕ, ПРОБЕЛ, ЛАКУНА, УДАЛЕНИЕ, ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, ИЗЪЯТИЕ, ДЕФИЦИТ. Мне осталось всего два-три синонима, чтобы продержаться еще несколько недель. Я всего лишь хочу знать, где ты, Шарлотта. Я тебя так люблю.

— А это кто такая?

— Тебе же говорят, его подружка.

— Рене, плесни-ка нам еще «Кот-дю-рон».

— А нам-то какое дело, если его девка бросила?

— А с тобой что, такого не бывало?

— Бывало.

— Ну так чего ж тогда…

Я дошел до Монпарнаса. Вдалеке увидел последние кадры «Саги» в крохотном телике бензозаправщика с улицы Асса.

Жизнь возвращается в прежнее русло, заполняются террасы кафе, на бульварах снова пульсирует дорожный поток. Пытаюсь убедить себя, что это всего лишь обычный вечер, такой же, как другие, даже если, шагая по улице Турвиль, я слышу обрывки разговоров, знакомые имена и слова, прямиком вышедшие из-под моего пера.

Тристан один, похоже, скучает. Мне даже показалось, что экран не горит. Его брат отправился за чем-нибудь сладким. Спрашиваю, как ему серия.

— Вам опять удалось меня удивить, всем четверым. Местами черт знает что, местами завораживает, но по-прежнему нельзя сказать, что это занудно или предсказуемо.

Спрашиваю, как выглядело появление Мари, смонтированное из старых кадров, хотя на него, конечно, эффект неожиданности подействовать не мог, поскольку он сам присутствовал при монтаже.

— Даже незаметно, что это фокус, Уильям на совесть постарался. Впечатление такое, будто она и впрямь вернулась, просто шок.

Для маленького проходного эпизода это еще годится, но злоупотреблять такими трюками не стоит, в конце концов их заметят. Идеальным было бы убедить настоящую Элизабет, чтобы она приехала и сыграла сцену — всего одну, маленькую. Пусть будет нашей приглашенной звездой, «Special guest star», как сказал бы Жером.

— А кроме того, пора заканчивать сериал, — продолжает Тристан. — Уходить надо красиво. Было бы полным мудачеством размазать «Сагу» еще на один сезон.

Тут никаких проблем, Сегюре ни о чем подобном даже не заикался.

— Шоколадное, эскимо. На тебя, Марко, я тоже взял.

Предлагаю Жерому позвонить Элизабет Реа, чтобы узнать, как у нее дела. Она оставила телефонный номер своего отеля в записной книжке Старика.

Ситуация ясная. Фреда больше не удовлетворяют мимолетные появления Мари, она ему нужна целиком, во плоти, чтобы он мог ее коснуться, иначе грозит забросить свои изыскания, то есть махнуть рукой на миллиарды человеческих жизней. Как-то вечером, в грозу, он превращается в этакого доктора Франкенштейна и создает клон своей возлюбленной невестки. Конечно, это будет не настоящая Мари, а всего лишь ее копия, но он сможет делать с ней все, что захочет. Кто из нас не мечтал когда-нибудь о подобном? У Элизабет двухдневный перерыв в съемках, и она будет рада приехать и сыграть сцену — только ради нас, а заодно для девятнадцати миллионов своих поклонников. Сегюре чуть нас не расцеловал, узнав, что Мари возрождается из пепла. Благодаря ему всю операцию провернули за несколько дней, даже в НАСА не сработали бы проворнее. Сцену отсняли сегодня, и длится она двенадцать минут. Фреду удается-таки «дублировать» в своей лаборатории женщину, которую он всегда любил. Это существо из плоти и крови, во всем похожее на оригинал. С той только разницей, что клон по своей природе послушен и недотрогу из себя не корчит. Едва она приняла форму, он запирается с ней в своей комнате, чтобы сделать все те глупости, о которых мечтал долгие годы. Затем внушает Брюно и Камилле, что Мари вернулась и что они счастливо заживут все вчетвером, еще счастливее, чем жили до появления Каллаханов. Можно смело поспорить, что эта история с клоном наверняка всколыхнет массы и прольется немало чернил. Предвижу анафемы ханжей и разглагольствования интеллектуалов. Можно было бы сделать еще увлекательней и развить эту идею порабощения любимых существ, но время поджимает, да и Элизабет надо улетать сегодня вечером. Перед прощанием она захотела поужинать с нами.