Тонино Бенаквиста - Сага

— Ты не поздороваешься с Ооной?

— Оона?

Улыбка неуловимая, как у гейши. Ноги длиннющие, а грудь поскромнее. Но тоже с медным отливом.

— Я гожусь для вашей Дюны?

— ?..

— Скажи, что она будет потрясающей Дюной, Жером.

— …

Малейший из ее жестов создает впечатление безмятежности, она вся как открытая книга, а смех льется ручейком.

— Кто-нибудь может дать мне сценарий? Я еще не читала.

— Сегодня вы только покажетесь, у вас еще весь вечер впереди, чтобы выучить завтрашний диалог.

— Подумать только, еще вчера я корпела над переводом хайку и подавала гамбургеры, а сегодня уже в Париже, строю из себя Катрин Денев! Мы и впрямь сотканы из наших грез!

В ее французском чувствуется легчайший акцент. В особых случаях она непонятно почему переходит на японский. Иногда цитирует Шекспира в подлиннике. И кроме всего прочего, умеет метать бумеранг…

— Я провожу вас на студию, — сказала Матильда.

Оона двинулась за ней следом, не переставая улыбаться, а на пороге обернулась к нам.

— Не бросайте меня одну в Париже! Если никто не хочет возиться с Ооной, позаботьтесь хотя бы о Дюне.

Потом они обе ушли.

Но она же не существует…

Жером сел на диван.

— Сколько нас на этой долбаной планете?

— Шесть миллиардов.

— У нас лучшее в мире ремесло.

Кроме истории про друга, который встретил женщину своей мечты, я вряд ли что-нибудь запомню из этих двух месяцев. А кто бы не потерял представление о времени, как только ему включат обратный отсчет? Чтобы никто не забывал о сроке, Старик отмечает мелом на двери количество дней, которые отделяют нас от 21 июня. Съемки восьмидесятой серии закончились на отметке «18 дн.», а я прихожу в себя только сегодня, на «3 дн.».

Несмотря на поздний час, Луи и Сегюре еще на монтаже из-за последних разногласий по поводу двадцать первого эпизода, где Брюно должен отдать концы. Сегюре не хочет, чтобы кто-нибудь умирал, он полагает, что «Сага» запятнает себя этим. Дубина забывает, правда, сказать, что со всеми актерами уже заключен договор на второй сезон, а Брюно станет ключевым персонажем.

Три часа утра, и я вижу силуэт Сегюре, пробегающего по коридору, даже не заглянув в нашу комнату. За ним следом появляются Старик с Уильямом и присоединяются к нам. Вымотанный Луи потягивается и сует лицо под струю воды. Уильям испускает усталый вздох и закуривает.

— Две недели он изводил нас этой восьмидесятой серией, — говорит Старик. — Маэстро был великодушнее. Ровно шестнадцать дней! И из всех вариантов сцен он выбирает самый скучный, самый бессмысленный, самый приличный.

— Монтаж закончен?

— Эфирная копия почти готова, — говорит Уильям.

— А что это такое, эфирная копия?

— Просто большая видеокассета. В следующий четверг в восемь сорок ее вставят куда надо и — держись, малыш…

— Это будет конец путешествия, — говорит Луи. — И, как говорят итальянцы, non vede l’ora [3] Здесь: не терпится (um.). .

Конец путешествия. Мы часто о нем думали, но впервые эти два слова так отягощены реальностью.

Матильда уже ушла домой. Жером набивает большие спортивные сумки своими вещами. Сегодня вечером он уходит отсюда, чтобы поместить своего брата в более уютное место, пока не подготовит их великое отбытие туда. Мне уже начинает не хватать братьев Дюрьец.

— У нас с Уильямом еще осталась кое-какая работа, — говорит Луи. — Завтра воспользуйтесь этим, чтобы отдохнуть.

Мы договорились встретиться здесь послезавтра, как и предполагалось, в четверг 21 июня, в час дня, чтобы взглянуть, на что похожа эта восьмидесятая серия, до того как ее покажут вечером.

Старик с Уильямом возвращаются в монтажную. Мы с Жеромом немного прибираемся, чтобы привести все в божеский вид. Никогда мы не двигались так быстро, никогда не были так молчаливы. Мы уже никогда не вернемся сюда ночью. Никогда больше не достанем водку из морозилки и не высунемся из окна со стаканом в руке, в ночной тиши. Никогда. Я подметаю, он вытряхивает пепельницы и завязывает мусорный мешок. Я не хочу встречаться с ним взглядом, он тоже.

Помогаю Жерому поставить полусонного Тристана на ноги. Он спрашивает, куда его тащат, и брат отвечает:

— В отель «Георг V».

Прежде чем выйти в коридор, Тристан в последний раз бросает взгляд на свой диван и потрескивающий телевизор с сеткой на экране.

Четверг, 21 июня, половина третьего дня.

Контора совершенно пуста. Ни компьютеров, ни столов, ни дивана, ни стульев, ни кофеварки — ничего. Осталась только видеоаппаратура. Пахнет дезинфекцией и фиалковой водой.

Полтора часа восьмидесятой серии прошли в полном молчании, никто из нас не проронил ни слова. Жером в одиночку аплодирует, чтобы заглушить музыку на финальных титрах. Матильда, сидя на полу, смахивает слезинку с уголка глаза. Старик спрашивает, что мы об этом думаем, но никто не осмеливается сказать. Серия очень близка к тому, что мы задумали вчетвером на наших тайных сборищах. Так что незачем высказывать что бы то ни было после столь ужасного зрелища.

Мы решили встретиться около половины девятого в нашем привычном кафе перед самым показом, чтобы попрощаться. По-настоящему. А сейчас моим партнерам предстоит уладить свои счеты. Итог не одной недели упорных мозговых штурмов. Затем они уйдут с легким сердцем. Поскольку я единственный, кому нечего делать днем, предлагаю Матильде проводить ее или даже подождать в кафе напротив.

— Вы очень любезны, Марко, но мне лучше пойти одной. Я вам расскажу вечером, как все прошло.

— Не позволяйте охмурить себя, — говорит Жером. — Вы еще слабовато на ногах держитесь, я чувствую.

— Не беспокойтесь, Жером. Моя партия не идет ни в какое сравнение с вашей.

— Мне-то самому больше нечего делать, это Мистер Мститель выходит на сцену.

Сколько раз мы его писали, этот безумный сценарий, который осуществится в ближайшие часы. Я бы дорого заплатил, чтобы при этом присутствовать. Жаль, что нельзя. Жером, как и Матильда, хочет завершить свою историю в одиночку.

Выйдя на улицу, все расходимся, каждый в свою сторону, но я еще остаюсь некоторое время с Луи, чтобы пройтись в сторону Дома инвалидов. Спрашиваю, когда у него поезд. Он достает билет, чтобы проверить.

— В двадцать один пятнадцать. Завтра утром, в десять, буду уже в Риме.

Мне хочется сойти с корабля до того, как он подойдет к причалу. Из его кармана торчит еще один билет; спрашиваю, едет ли он один.

— Ах это… Это билет в театр.

— В театр?

— Начало в полвосьмого. Я едва успею посмотреть десять первых минут, перед тем как мы встретимся в кафе.

В молчании переходим через эспланаду и расстаемся перед Палатой депутатов.