Тонино Бенаквиста - Сага

Желая как-то отыграться, я решил заранее предупредить зуд моего либидо и использовал для этого радикальный метод. Сам Сегюре не сделал бы столь блестящего выбора. Итак, два возможных решения:

1. Мастурбация.

2. Совокупление.

Первое решение, самое что ни на есть подходящее, имело тот недостаток, что несколько отодвигало мою неудовлетворенность, а стало быть, как это ни парадоксально, заставляло меня терять драгоценное время. Второе решение непосредственно вело к выбору:

а) с какой-нибудь бывшей;

б) со случайной незнакомкой;

д) с профессионалкой.

Решению «а» я уже как-то последовал и не испытываю ни малейшего желания повторять. К случаю же, как сценарист, отношусь с чрезвычайной осторожностью, так что вариант «б» отпал сам собой.

— Только не говори мне, что ты пошел к шлюхе!

— Пошел.

— Но… к шлюхам же никто не ходит с шестидесятых годов!

Жером никак не может опомниться. Смотрит на меня как на:

1. Заскучавшего по ушедшей эпохе.

2. Постыдного извращенца.

3. Героя.

Наверное, во мне было всего этого понемножку, а вместо алиби — своего рода профессиональное любопытство, в которое он ни на грош не верит.

— Ну да, как же. А если тебе понадобится описать падение Римской империи, ты что, вырядишься в тогу?

— Прошлое — дело другое. А тут — наверняка самая четко расписанная сцена в мире. Подмигнуть, подойти, договориться о цене. А дальше — подъем по лестнице, отстающие обои, твой выбор, отстраняющиеся губы, печаль после соития, деньги на уголке стола — все.

— На тебя непохоже.

— Тем не менее я это сделал.

— И что?

— Впечатление от реальности довольно сильное, веришь до самого конца. Зато психология действующих лиц очень удивляет. Мне не показалось, что потом так уныло, как об этом говорят, но я никогда и представить себе не мог столь внезапного избавления от грубого тона, когда вышел из комнаты. Я вдруг понял, что во всем этом гнусном церемониале есть некоторый альтруизм, некоторая благожелательность к клиенту. Несмотря на отдельные штампы в диалоге, девице удалось мне внушить, что она делает это ради меня. Ради нас, мужиков. В общем, что это как бы ее миссия. Чтобы поверить в это, надо и в самом деле там побывать, но это чистая правда. Если я напишу сцену с великодушной шлюхой, мне не поверит никто, однако это измерение все-таки существует.

— Но это же неправдоподобно.

— Значит, не напишу. Шлюхи сохранят этот секрет для бедолаг, которые постучатся в их дверь, а публика ничего не узнает.

Я забросил свою жизнь, осталось ведь всего два месяца. В конце концов, так ли это важно — жить своей жизнью, когда двадцать миллионов человек доверчиво следуют за тобой, шаг за шагом? Доверие… Доверие… Все это доверие меня смущает. Я не из тех, кому стоит доверять. Наверняка это и смущает меня в роли отца. Бесконечное доверие ребенка — вещь настолько чистая, что ночами не спишь из страха совершить ошибку. Никогда никого не просил мне доверять.

Однако за эти два месяца мы пережили один очень славный момент. Настоящий. Один из тех, благодаря которым думаешь, что эта «Сага» стоила усилий. Все началось как дурная шутка, и никто не может сказать, чем это закончится. Это случилось в День святого Марка, 25 мая, но подарок получил не я, а Жером.

Накануне я поехал в аэропорт за Дюной. Лина так и не поняла, к чему было столько хлопот ради третьестепенного персонажа. Сегюре, правда, до гроша оплатил все расходы, и без всяких споров, уверенный, что это последний наш каприз. Когда я увидел ее на выходе из самолета, она была в точности на него похожа — на каприз, я имею в виду. И такая же красивая. На обратном пути я, вцепившись в рычаг переключения скоростей, нечаянно задел рукой ее бедро и получил веское доказательство, что она действительно существо из плоти и крови. На самом деле никакой она не каприз и не мираж, а самый настоящий соблазн. Женщина-соблазн.

— Вы… э… я хочу сказать… Вы… по-французски тоже говорите?

— Подзабыла с тех пор, как моя прежняя соседка по квартире съехала. Она выросла на «Германтах», поэтому фразы строила с руку длиной. Смешно, да?

Я сообщнически подхихикнул, совершенно не понимая, почему это должно быть смешно. В тот же вечер заглянул в словарь. Все это из Пруста.

— Так вы, значит, актриса?

— Вовсе нет. Заканчиваю курс японского в университете. В Монтане. Это подруга одной подруги увидела объявление вашего агентства. Поскольку требовалась девушка для французского «мыла», она мне сказала: «Оона, это же ты им нужна!» Она тоже из племени хопи, но ее не взяли. Честно говоря, я не пыталась понять, зачем им понадобилась девушка вроде меня, но согласилась, потому что могу заработать столько же, сколько за два года в пиццерии при неполном дне. Я их предупредила: я не актриса. Но они сказали, что это совершенно неважно, главное, что я есть.

— Нам всем этого очень хотелось — чтобы вы были…

— Там какая-то часть диалогов на японском?

— Не думаю.

— А эта Дюна должна метать бумеранг?

— Вы ведь наверняка умеете.

— А вы не проболтаетесь?

— Клянусь.

— Я сказала, что умею, но выучилась потом, между делом, потому что это требовалось для роли.

— …

— Впрочем, я не жалею. Это очень чувственный жест и великолепная парабола одиночества.

— …

Я подождал в холле ее гостиницы, пока она примет душ и наденет что-нибудь, «в чем меньше похожа на скво». Прежде чем отправиться на съемочную площадку для встречи с Сегюре и режиссером, я попросил ее заглянуть к сценаристам. Если ей это не скучно, разумеется.

— Почему бы и нет? В конце концов, они знают о Дюне больше, чем все остальные.

— Особенно Жером, это он придумал вашу героиню.

— Вы думаете, что я… как это по-французски… подойду?

— …

Матильда и Старик ждали нас, умирая от любопытства прямо как ребятишки. Увидев ее, Тристан шепнул мне потихоньку, что брат не устоит. Мы и сами все так думали.

А потом вошел он с охапкой бумажных пакетов в руках, с двухдневной щетиной, в своих дырявых теннисках и до жути потертых джинсах.

— Этот полячишка совсем оборзел. Двадцать франков за «Веселую буренку», а литр кагора по цене марго.

Он, ворча, положил пакеты, даже не взглянув на нас.

— Так «Веселая буренка» и во Франции есть? — искренне удивилась Оона.

И Жером обернулся.

К ней.

Наступило молчание.

Брюнетка. Волосы длинные и прямые, как проволока.

— Оона, позвольте вам представить последнего члена нашей прекрасной команды: Жером.

— Очень приятно, — говорит она, протянув ему руку. — Если я правильно поняла, то именно благодаря вам существует Дюна, а я сегодня оказалась здесь.

— ?..

Глаза у нее должны быть ярко-голубые, а кожа матовая, с медным отливом, как у индианки племени зуни, и еще…