Алексей Слаповский - Ксю. Потустороння история

Такая вот разнообразица лезла в мою голову, а Колотушкин все спрашивал и спрашивал, а Аня Емчик все отвечала и отвечала…

В машине она, страшно раздраженная, сказала:

– Убивала бы таких нудных! Дурак этот мальчик, не понимает, что упускает время. Ему двигаться надо и продвигаться, а с этой ерундой он никуда не продвинется. Побегушечник типичный, лузер, блин! Есть хочешь?

– Да.

– Давай наградим себя, тут есть приличный ресторанчик.

Мы поехали в приличный ресторанчик.

Там было совсем пусто, мы выбрали столик в дальнем углу. Подошел метрдотель с внешностью красавца-актера из сериала для старушек. Он и сам уже в предстарческом возрасте. В синем пиджаке клубного типа с вышитым на кармашке логотипом ресторана, в черных брюках и сверкающих туфлях. Он поблагодарил нас за то, что мы выбрали их заведение, сказал, что сейчас нас обслужат, и спросил, не хотим ли мы прямо сейчас кофе или вина.

Мы обе попросили кофе.

Метрдотель поклонился и пошел от нас.

– Придурок, – сказала Аня Емчик.

– Да, – согласилась я, оглянувшись на метрдотеля, который шел, слегка раскачиваясь, поводя плечами и бедрами, будто собирался пригласить кого-то на танец и уже предварительно этот танец начал.

– Да нет, – сказала Аня Емчик, – этот ничего, он в своем жанре. Между прочим, его дорогущие туфли, пинжак и штанцы мы оплатим, они считай что в меню включены, только невидимо. Таковы законы бизнеса – плати за имидж и марку. Но ведь приятно, когда тебе такой экземпляр кланяется?

– Да.

– Я не про него, про Колотушкина. Ладно, шут с ним, не за столом. Что бы нам скушать…

Мы ели рыбу сибас, салат, на десерт ягодное суфле, это был заказ Ани Емчик, я его повторила – не люблю выбирать и почти равнодушна к еде. Да еще подумала о том, что папу в тюрьме кормят, наверное, всякой дрянью, и аппетит совсем пропал. Спросила Аню Емчик…

Почему я так ее называю, не по имени, а – Аня Емчик? Не знаю. Нравится это сочетание: Аня Емчик. Оно вызывает улыбку, а я хочу улыбаться.

Так вот, я спросила Аню Емчик, когда мне разрешат увидеться с отцом.

– А разве не разрешают? Ирина с ним виделась.

– Когда?

– Ты не знала? – удивилась Аня Емчик. – Значит, я слила информацию. Не выдавай меня, ладно?

– Она с ним виделась, а мне не сказала?

– Может, не хочет расстраивать.

Потом я узнала: папа сам попросил маму не говорить об этой встрече. Потому что с ней он видеться уже мог, а со мной был не готов.

– Он в раздерганном состоянии, – сказала мама, когда я сама ее спросила. – Даже плакал. Боялся, что и при тебе не удержится.

– Папа плакал?

– Ну, не то чтобы слезы лил, но… Тяжелое зрелище.

Я представила это. Тут странность – я не папу представила, а какого-то мужчину в его возрасте с общими чертами лица, крупными и жесткими, и сам мужчина был крупный, как Петр Петрович, с крутыми плечами, и вот он сидит за столом, пальцы нервно комкают бумажную салфетку, как это женщины обычно делают при плаче, глаза красные, жалкие, из них текут слезы, а полуоткрытые губы дрожат, во рту клейко блестит набежавшая влага – плачет не только глазами, но и ртом. Он и носом плачет, потому что и оттуда показывается жидкость, мужчина хлюпает, втягивая ее, потом трет под носом указательным пальцем и становится похож на провинившегося ученика. И жалко этого мужчину до слез. Но папу, всегда усмехающегося или улыбающегося, с умными ироничными глазами, представить плачущим я не смогла.

8.

И не увидела его таким. На моем первом с ним свидании (в присутствии мамы) он был спокойным, шутил, рассказывал, что познакомился в изоляторе с интересными людьми. О самом важном, о деле, по которому его обвиняли, и о его болезни, мы не говорили. Мама меня предупредила – не надо. Мы общались не через стекло, не по телефону, как показывают в кино, и не через решетку, сидели за столом напротив друг друга, в крошечной комнатушке, у двери гнездился охранник, играл на телефоне в тетрис или в шарики, звук сделал тихим до минимума, но не убрал совсем, то и дело слышалась пискляво-победная мелодия, когда что-то выстраивалась в очередную комбинацию и исчезало. Многие виртуальные игрушки имеют алгоритмом именно это – постоянно создавать какие-то комбинации, чтобы они тут же разрушились. Для чего? Для того, чтобы пройти все этапы и в конце увидеть – YOU WIN! И все. И приступить к следующему уровню или к следующей игре.

Я сидела и молчала, они говорили. Мама очень подробно рассказывала о своей новой машине, купленной незадолго до этого, она оказалась с заводскими неполадками, в автосервисе предъявили сумасшедший счет за необходимые работы, она подумывает, не составить ли акт и не вернуть ли производителю.

– Даже странно, – сочувствовал папа. – Такой бренд, такая марка.

– Значит, испортились.

– Бывает, да. Я вот всегда любил ноутбуки «Делл». Гарантия, фирма! Но они такую лажу начали гнать, что пришлось отказаться. А сейчас, говорят, опять качество вернули. Но поздно, теперь только «Эппл», «Эппл» форева!

Потом папа рассказывал, что ему понравилась перловая каша, которую он не ел с советского времени.

– Главное, чтобы горячая была. И ее с маслом дают, отличное масло, они со своей собственной фермы его привозят, из Подмосковья.

– Любая каша хорошая, когда горячая, – сказала мама.

– Это точно.

– А фрукты не дают? Чтобы, как дома ты овсянку ешь, – с фруктами?

– Нет, фрукты не дают. Их хранить проблемно, поэтому… Зато овощи тушеные дают часто. Не сами готовят, где-то заказывают, но ничего, съедобное все.

– Тушеные – хорошо. Помидоры после тепловой обработки становятся даже полезней. И морковь, и капуста, и свекла. Свеклу дают? От давления хорошо. Я почему знаю, мы рацион детских приемников-распределителей анализировали по линии нашего фонда, я изучила все свойства всех продуктов. Везде одна и та же беда – нехватка витаминов. Значит, надо в таблетках пить. Вам разрешают?

– Надо спросить. Один тут биодобавки глотает, значит, разрешают. По одной штуке ему выдают, он скандалит, надо по две и три раза в день. А ему: скажи спасибо, что одну даем. Не забалуешься, короче.

И все вот в этом роде. Я видела, что им неловко, хотя для них это было уже третье свидание. Решила, что неловко из-за меня. При дочери не поговоришь на личные темы, вот и обсуждают полезные свойства овощей, подвергнутых температурной обработке.

Теперь знаю: я была ни при чем. Им не при мне было неловко, им друг с другом было неловко. И я это видела давно, но – не замечала. Да, вот так, видела, но не замечала, а могла бы догадаться, что с ними что-то случилось. Папа приезжает с работы, исполняет ритуал – обнимает встречающую маму, целует в щеку. Но обнимает не так, как раньше, целует не так, как раньше. Раньше руки были на талии, а теперь на плечах, раньше он задерживался с поцелуем – может, вдыхал запах маминых волос, всегда очень приятный, сейчас прикасается и тут же отстраняется. А мама часто в переднике – ужин она готовила всегда сама, поскольку дело традиционно семейное, и руки всегда к приезду папы оказывались чем-то испачканы, поэтому она держала их на отлете. Теперь я знаю – они оставались родственниками, очень близкими людьми, но мужем и женой уже почти не были.