Евгений Кирьянов - Становление бытия

Но где и в чём расположена эта мотивация? Как бы мы ни пытались определить это, мы не получим ничего, кроме фикции и фальшивой подмены.

Мы условно назовём это сознанием, но поскольку мы можем разделить наше понимание этого с кем бы то ни было только в осмыслении этой терминологической условности, то сущность этого понятия сокращается в общности его понимания до таких размеров, когда понимание её становится уже малозначимым. Но некоторая общность может гипостазироваться и при этом. Главное же состоит в том, что надлежит осмыслить понятие «сознание» в возможности полноты и неограниченности его смысловой самодостаточности для конкретного субъекта, его носителя. И эта полнота выявляет себя в предельной простоте и сущностной однородности. Свершением субъекта является вхождение в такое состояние, когда пределы его сознания расширены принципиально. Настолько, что он располагает сознанием как пространством для вмещения в него сущих в осознании их связей, когда появляется устойчивая интуиция о том, что проблема разрешения любых противоречий имеет перспективы в условиях расширения логосного потенциала. И даже доктринальные противоречия антиномического парадокса поглощаются надличностным потенциалом Нового Логоса в катарсисе.

Субъект обретает свершенность, когда его сознание расширено. Это не особенное состояние субъекта, а личнояе свойство всякого субъекта иметь, хотя бы потенциально, как угодно расширенное сознание.

Это всегда есть мистерия рождения индивидуального сознания в новом качестве. Универсальное сверхперсональное сознание не имеет никаких качественных и количественных границ, а его след в индивидууме может иметь любую меру раскрытости.

Подлинное осознание в свете такого понимания абсолютно просто и первично. Оно должно быть дологичным и чистым от всякого опосредования. И не нуждающимся в оправдании чем бы то ни было в мыслях или в чувствах.

Даже если оно светит сквозь неопределённость предчувствия, оно в себе не содержит никакой неопределённости и ясно по природе. И оно есть прообраз и существо всякой интеллектуальности.

Вхождение Нового Логоса развязывает все антиномии, противоречия и парадоксы. В сущности, уничтожая логику как гносеологическую доминанту и делая её фактом ситуационной организации личных гносеологических предпосылок.

Таким образом, формируется универсальное «вместилище» для ответа на экзистенциальный запрос любой меры значимости.

Так могут разрешаться все онтологические проблемы для субъекта кроме одной, но самой фундаментальной.

Разрешение прочих онтологических проблем субъектом ведь есть только то, что для него доступно, и, в сущности, это фикция. Разрешаются они как онтические проблемы.

Разрешение описанной в начале этого текста проблемы личного духа абсолютно лишённого и отчуждённого от источника Бытия существа, было и остаётся запросом абсолютной значимости.

Когда же такой субъект отчуждается от бытия, уходя в небытие, он ещё остаётся по эту сторону фатальной для судьбы духа границы. У него остаётся последнее его прибежище и достояние — Небытие. Уходя же за пределы этой границы «по ту сторону», он утрачивает не только Бытие, но и Небытие тоже.

В этом содержится измерение перспективы ответа на роковой вопрос о судьбе субъекта постфактум всякого существования. «Здесь» этот вопрос не утрачивает актуальности для человека, но центр целеполагания переносится в область всевозможности реализации судьбы субъекта.

И это потому, что Принцип Бытия здесь всегда впервые раскрывает себя в неведомой и невиданной эксклюзивности. Где никакое «знание» не имеет своей законной доли.

Как бы глубоко ни проникать в своём знании, неизбежно после знания остаётся место для надежды.

Нас интересует то универсальное, что лежит в основе общности наиболее фатальных событий в исполнении человеческой судьбы и их причин. И вспомним вновь об Эдипе и о священных событиях, описанных в Книге Бытия.

Царю Лайю оракул предсказал, что его сын, Эдип, убьёт его и, женившись на своей матери, царице Иокасте, займёт вместо него царский трон.

Аврааму и его роду таинственный голос обещал сделать Авраама и его потомков единственным избранным любимым Богом народом. Живой источник таинственного голоса позиционировал себя как Бога. Это было эксклюзивное откровение Бога Единственного Истинного. Аврааму обетование откровения было благословением за его особенную праведность, и именно он мог вместить в своё сознание весть о Боге Едином. Но даже и он мог поклоняться вновь обретённому Богу в предстоянии только перед Образом Единого Бога. Но даже и в этом Авраам должен был следовать форме поклонения Богу в таком образе, который наиболее близок к поклонению именно в духе единобожия.

В Книге Бытия сказано, что сотворил Бог человека по своему Образу и Подобию. И такое положение человека было усвоенным им в его безгрешности в священном мире. Этот факт был главным для понимания человеком, кто именно есть его Бог и кто есть он сам.

Важно понять, что слова, которые Моисей услышал из Неопалимой Купины, означают и то, что Бог утверждается в сознании человека в качестве того, кто прежде всего есть . Это ответ на все вопросы о том, кто это, где Он, каков Он. В этом открывается его сущность миру. Слова «Я есть» выражают всё содержание возможного для верующего вмещения в своё сознание совокупного религиозного предчувствия Его Присутствия. Эти слова означают и то, кто есть Бог и, тем самым, являются его истинным именем. И чем больше человек опознаёт открывающегося Бога как такового в качестве того, кто «Я ЕСТЬ», тем глубже проникает его вера в тайну Божественного Присутствия.

Но это невозможно осуществить иначе, чем опознав Его, открывшегося так, в акте отождествления себя с ним в меру того, что человек есть Образ Бога. То есть «Аз есмь» познавалось человеком как Образом Бога и его подобием. Мы оставим пока за пределами рассмотрения вопрос о том, возможен или нет монотеизм такой, что верующий полностью утрачивает потребность в посредничестве символического образа Бога для полноты реализации своего религиозного чувства. Но мы оставим в качестве такого посредника именно осознание себя прежде всего в качестве причастности Бытию вместе с мотивированностью в стяжании этой причастности во всё большей полноте и интенсивности.

Но невозможно избежать ответа человеком себе, кто именно в нём позиционируется как тот, кто есть.

Мы можем предполагать, что из сказанного следует тот факт, что определённый таким образом в своём принципиальном сакраментальном качестве человек определён именно как таковой в неограниченности перспектив своей онтологической полноты, но ему надлежит видеть себя как человека, осознав себя принципиально выразителем именно человеческой природы. То есть, он знает, что он есть человек, но ещё не знает, а только предчувствует, что это такое. И это для него актуальная проблема. Ведь он ограничен в произволе своей интуиции о природе человеческого — присущего ему — предчувствия, что он есть образ и подобие Бога. И особенность его предзнания определяется особенностями его религиозного и метафизического опыта в мире, куда он когда-то вошёл.