Евгений Кирьянов - Становление бытия

субъектны. Ничто не препятствует Единому прозревать себя в модусе инаковости. Ведь этот модус находится ниже «сущностности» Единого. И у Единого нет «психики», чтобы оно могло следовать её законам. Когда же даже и Я прозреваю себя как Я, то это может иметь разные наполнения. Когда я смотрю на себя в зеркало, то вижу «отчуждённого», но себя. И опознаю себя в том смысле, в котором я сущностно располагаюсь поверх всех модальностей и презентаций в чём бы то ни было. И это опознание не зависит от того, смотрю я на себя в зеркало или нет. Это ведь именно отображение меня есть иное. И отображение того, что в зеркале, — тоже, уже ему, иное. И это они опознают свои взаимоотражения не как себя, но как Иное. А я всё тот же един, и в том, кто перед зеркалом, и в отражённом. Поверх отражаемого и отражённого, которые самотождественны, но друг другу иные.

Как возникает сущее и почему оно возникает? Имея перед собою в большом количестве явленные сущие, мы должны в своих посылках исходить из того, что априори их нет вовсе. Мы должны исключить всё, даже себя. Но мы не можем исключить момента рефлексии в осознании этого факта. И вопрос даже не в том — «Бытие или Ничто», а в том, чтобы осмыслить сакраментальный факт необходимости априорного принятия неизбежности рефлексии на саму эту альтернативу как на единичное. Итак, сознание доставляет нам себя безоговорочно уже в «упаковке» из того, что предшествует альтернативе «Бытие — Ничто». Если мы и позволили некоторую вольность, то это допустимо, поскольку неопределённый модус осознания этого факта не требует даже предпосылки существования мыслящего «Я». Итак, сознание не требует для себя места ни в бытии, ни в небытии. Мы даже должны принять его необходимость для свидетельства того или иного из них. И в этом обрести опору в утверждении возможности рождения сущего. Важно заметить, что возникают большие трудности при попытке обосновать возможность рождения сущего, избегая необходимости свидетельства о происходящем событии. И это имеет непосредственное отношение к парадигме существования в обусловленности отражением в Ином и присутствующей в принципе бытия иллюзорности. Следует сказать, что этот факт является существенным аргументом для утверждения того, что всякое событие, будучи фактом явления сущего, не может быть осознано как впервые свершившееся, поскольку должно быть опознано как таковое в свидетельстве иного, опознающего в нём себя, сообразно примордиальной парадигме рождения Иного в недрах Единого.

В свете вышесказанного сознание можно считать принципом отражения. Чистое сознание само-для-себя в таком случае представляется прообразом всякого опознания иного в его тождественности с опознающим.

Но пока мы отвлечёмся на некоторые вопросы, связанные с пониманием того, что есть материя. Мы не будем отягощать себя излишней пристальностью в анализе этой проблемы, тем более что и прежде немало писали о материи в связи с возникавшей актуальной необходимостью.

Пока человечество не столкнулось с парадоксами Новой Физики, основа спекулятивного осмысления понятия материи была очевидной. Человек и умом, и чувством ощущал и осознавал только половину её. Я поясню, что это значит. Он забыл, что мир был создан из НИЧЕГО. В данном контексте нет необходимости уточнять смысл слова «создан». Разве только подчеркнуть, что раз он существует, то в каком-либо смысле создан. И это значит, что насколько бы он ни был реальным, его реальность не позволяет ему быть реальным безусловно. И об этом — в приведенных ниже рассуждениях. То, что я писал о частицах, имеет примордиальную парадигматическую основу в НИЧТО.

Даже всесильный демиург не мог бы просто лепить нечто из НИЧТО. Но он мог отламывать от НИЧТО его половину и получать в одной руке НЕЧТО, а в другой иное ему. Симметричное и «равное по величине». По той существенной причине, что в условиях примордиальной (в парадигме «Единое — Единое как Иное») скудости всякой различительности отсутствуют внешние характеристики для вторичных дефиниций в свойствах сущих. И потому в их отсутствие происходит просто разламывание НИЧТО, а всё прочее определяется эксклюзивными свойствами самой операции. Таким образом, это есть первичный акт оснащения сущих качественностью. Но персональность чтойности сущего утверждается только во взаимно-обратных значениях эксклюзивных признаков каждой из половин разломленного НИЧТО. И потому каждая из половин, имея не исчерпывающий все беспредельные возможности (обеспеченные бесконечным разнообразием разламывания НИЧТО) для разных наборов признаков, не предъявляет себя непосредственно в полноте своей реальности никогда. И потому их нет и они пусты. Ведь ограниченность исходных онтологических предпосылок для определения инаковости в определённости признаков препятствует формированию чтойности полученных пар — «Нечто — Иное». Мы только могли воспользоваться возможностью «схватывания» сущего, имея ресурс для этого в принятой интерпретации сознания, о чём мы говорили выше, но и скажем ещё.

Но и после воссоединения с другой своей половиной «кусок» совместной материи не воссоздаёт реальности, потому что после воссоединения мы вновь получили бы НИЧТО. Что-то вроде аннигиляции. Значит, разламывает НИЧТО наш условный демиург нереально. Мы никуда не уйдём от иллюзии. И разлом происходит иллюзорно. И в нашем восприятии этот факт нам напоминает сама материя неизбежным тяготением к тому, чтобы сблизиться. И она не разделялась. Потому что её нет… Мы можем утверждать теперь, что, хоть материи и нет, она является бездонным источником для возникновения сущих. Ведь НИЧТО неисчерпаемо. Материя — Абсолют. Но Абсолют, который не занимает своего достоинства в высотах Духа. Она есть «вульгарный» Абсолют. Он примордиален и потому не подлежит определению, а понятие о нём прорастает в непосредственных интуициях. И очевидно, что он есть парадигма для элементарных частиц (дхарм) в их иллюзорном рождении. И он во всём своём многообразии представлений есть пластичная в обобщённом смысле субстанция для того, чтобы быть носителем духовного.

Положение материи двусмысленно. Она подвержена изменениям, выходя из ничтожения НИЧТО, но в другом смысле её нет и никогда не было. Но меня озадачивают несколько моментов. Мне надо мотивировать неизбежность подобного действия «демиурга». Я склоняюсь к тому, что нужно вспомнить о сущности НИЧТО в рассмотрении его аналогии с тем НИКАК, которое мы рассматривали в книге «Поиски пристанища без опоры». Ведь мы находимся в согласии с тем положением, что сознание отражает онтологию. Но безальтернативность НИЧТО полагала бы его в предпочтительность возможности. Такова функция сознания, что даже на НИЧТО накладывается печать сущего. И потому оно должно подразумеваться в качестве иного «нечто». Дальше всё проще. Оно приобретает в акте раскола и рефлексии сознания осуществимость. Разбиение же можно полагать на симметричные части, когда нет предпосылок для различения, кроме того, что одно есть иное другого. И ещё надо подумать о материи как реализации принципа инерционности. Я склоняюсь к тому, что надо принять предположение о невозможности осознать как явленное то, что является впервые. Парадоксальным образом сознание безразлично к тому, что не опознаёт как следование парадигматическому прообразу, а оно осознаётся в рефлексии на прошлое. В этом коренится мысль, что «всё было».