Евгений Кирьянов - Становление бытия

В своей манифестации в новом качестве сущее заявляет о себе самим фактом своей уникальности. Но не обусловленностью своего вписывания в космическую инерционность, а как вновь и впервые осуществлённое в манифестации произвола немотивированности. И его уникальность есть модус его чтойности. Но его бытие, включая всю панораму его «прошлого» и «будущего», вновь абсолютно утверждается в «вот сейчас» настоящего.

И, разумеется, вторжение в Космос Хаоса как потенциала для реализации в осмыслении немыслимого должно найти отражение в фактуре логической дедукции в новом «этом же мире».

Такое событие вторжения в мир импульсов внекосмического потенциала Хаоса можно назвать действием Нового Логоса. Предположение возможности осознания происходящего в мире сущих нуждается в ссылке на подтверждающие такую версию образы; и об этом следует сказать специально. Разумеется, не составляет большого труда осуществить формальные манипуляции с понятийным аппаратом той логики, которая традиционно лежит в основаниях всякой аргументации. На этом пути можно получить разнообразные формы доказательности для вывода истинного утверждения. Даже возможно так тривиализовать логическую систему, что всякое априори заданное утверждение можно наделить истинностью. Но это не решает проблему выявления того, что следует понимать под определением — Новый Логос.

Причина принципиальной трудности содержится в том, что возможность новизны, как было и сказано выше, выражается в факте вторжения в пространство мышления таких импульсов, которые не имеют поддержки в инерционности мышления в категориях традиционного логоса. Но как бы мы ни манипулировали нашим понятийным аппаратом, привычно отражающим границы бытия в нашем мышлении, мы не имеем шансов обогатить своё сознание никакими необусловленными мотивами спекулятивного мышления. Обретение предпосылок для осознания истинно нового логосного импульса не отражается в целенаправленности сформированного на традиционных основаниях мышления. При этом существенно и даже принципиально, чтобы и само мышление о вновь явленном мышлении было образовано в том же формате, что и мыслимое. В данном случае речь идёт об акте осознания новой логосной фактуры посредством так же трансформированной металогики мышления о мышлении. Таким образом, момент новой логосности должен усваиваться в тотальности его распространения на всю полноту гносеологической представимости сущего в сознании. Без рефлексии на уже преодолённую логосную парадигму.

Это возможно только на пути нового, императивно навязываемого, логосного откровения. Но не следует полагать, что таковое откровение «притаилось в засаде» и только и ждёт, чтобы его нашли. Парадокс в том, что его нет нигде, пока оно не выявится немотивированно в интеллигибельном откровении «ниоткуда»… Из Хаоса.

О непосредственности метафизического запроса в выходе сознания к открытости перспективы освобождения от бытийной ограниченности было сказано выше. Но остаётся существенная трудность в реализации этой интеллектуальной программы при попытке доведения до формальной завершённости в рассмотрении хоть какого-либо конкретного случая при построении доказательной аргументации в контексте действия Нового Логоса. Но вполне справиться с этой трудностью и невозможно. Ведь для представления результата такой работы нам следовало бы не пытаться найти в описании в привычных категориях посредством привычной аргументации искомого решения, но найти это решение в непосредственности погружения в стихию только Нового Логоса. То есть, предпосылки такого шага обусловлены личной эксклюзивной интеллектуальной инициативой осознающего субъекта. Субъекта, который уже содержит как своё собственное достояние инстинкт интеллектуальной экспансии.

Ловить диалектический момент и утверждать синтез в самой природе умопостигания, когда диалектический инстинкт вторгается действенно в собственную металогику мышления субъекта. Мало — предчувствовать Новый Логос, но субстанция собственного мышления должна претерпеть метаморфозы под воздействием тинктуры Нового Логоса. Это похоже на алхимию. Когда сам адепт становится алхимическим сосудом, и метаморфоза происходит в нём самом.

Существенной предпосылкой выхода в стихию самоутверждения Нового Логоса является противоречие, содержащееся в явном или скрытом парадоксе. Парадокс инициирует обогащение пластичности субстанции логосных связей, придавая этой субстанции новые измерения универсальности. И в этой новой субстанции уже могут сниматься как разрешённые без рефлексии противоречия.

В чём это выражается?

В поле действия логосного потенциала присутствуют все мыслимые смысловые тенденции. И они, из-за априорной простоты и неопределённости первичной предпочтительности в выборе, тоже могут быть осознаны как актуальные смысловые тенденции.

Но априорная посылка всякого изменения со-стояния содержит момент противо-стояния. Ведь как только возникает перспектива любого изменения, так, даже единственно только по этой причине, появляется момент отрицания. Изменение и есть, фактически, взаимоотрицание. Это его первичная функция. И состояние после изменения, в отсутствие априорных смысловых дефиниций, как главную свою характеристику и выявляет себя в отрицании. Именно отрицание само по себе. Но следующий подобный шаг уже невозможен без неразрешимого противоречия, если изменение предполагается и в третье состояние. Ведь относительно первого оно позиционирует себя в отрицании, как и относительно второго. И поскольку это есть первичные посылки в определении отношений между состояниями, то третье из них в отношении к первому само по себе выступает не в отрицании, а в переходе через второе через отрицание отрицания. То есть, в утверждении. Это значит, что в структуре всякого изменения содержится заряд неисключаемого противоречия. «Третье» отвечает «первому» и «Да!», и «Нет!», проходя к ним разными путями следования.

Особенно легко это заметить при рассмотрении обычного движения в пространстве, где подчёркнутым образом сохраняется связь между всеми положениями в локальной структуре континуальности процесса движения.

Произведём мысленный эксперимент. Предположим, что некогда было так, что исключалась возможность хоть какого-то изменения (непрерывного или дискретного) именно потому, что в предельной бедности онтологических предпосылок у заявленного выше противоречия ещё не существовало никакой логосной поддержки для разрешения противоречия. Нужен был иррациональный акт «примирения» противоречия в парадоксе для осуществления возможности изменения состояния в любом смысле. Просто так отбросить противоречие невозможно. Оно априори фундаментально. И тогда оно снимается фактом осознания консистентности противоречивой фактуры дедукции именно в новом логосе. При этом парадокс остаётся, но момент снятия его утверждается в перманентности отказа от наличного состояния. И для этого необходимо включение времени как гарантии присутствия модуса бытия в сущих. Таково же разрешение противоречия в причинно-следственном полагании любых сущих. Итак, противоречие парадокса взывает к разрешению. И оно разрешается каким-либо доступным привходящему смыслу образом.