Лариса Баграмова - Проза

Обход вокруг дома она считает для первого раза излишним, тем более что несколько человек, которых она никогда не видела ранее, прогуливаются слишком уж близко к её подъезду. Верочка собирается домой и прикидывает, сколько времени потребуется ей, чтобы дойти обратно, не столкнувшись по пути с беспорядочно движущимися прохожими, однако её планы нарушает неожиданное событие.

Со стороны бывшего магазина раздаётся захлебывающийся рёв мчащегося на полной скорости автомобиля. Машина врывается во двор и, разметав по пути несколько стогов заготовленного хвороста, останавливается прямо посреди тротуара напротив соседнего здания. Окна автомобиля опущены, и из них на всю округу раздаются оглушительные звуки шансона.

Дверь со стороны водительского сидения распахивается, и из машины вываливается наружу пьяный небритый мужчина в разорванной на груди полосатой рубашке. В левой руке у него зажата початая бутылка, в правой — одноствольное охотничье ружьё.

«Пидорррры! Бл***и!» — с хриплым рычанием выкрикивает на весь двор новоприбывший, — «Соплежуи! Все сдохнем! Все сдохнем!» — он смахивает рукавом с лица набежавшую слезу и делает паузу, чтобы отдышаться и глотнуть еще спиртного. Потом обводит мутным взглядом окружающих и поднимает оружие на уровень груди: «Ну, кто первый? Кто первый, я спрашиваю? Ты? Или ты, пиз***?» — пьяный поворачивает оружие в сторону Верочкиной соседки, пожилой женщины из третьего подъезда, с которой та ещё не успела обменяться кивками, и оказывается спиной к обоим кострам.

Верочка скорее чувствует, чем замечает краем глаза, как один из мужчин около ближнего кострища медленно и плавно поднимает на вытянутой руке спортивный арбалет. У женщины, стоящей на полпути между ними, подламываются ноги, и она падает на землю, практически слившись с ней и закрыв голову руками. Соседка, в сторону которой направлено огнестрельное оружие, беззвучно шевелит губами.

Фю-ить! — стрела, выпущенная из арбалета, впивается в спину нарушителя спокойствия ровно посередине между лопатками. Некоторое время тот стоит, судорожно хватая ртом воздух, потом валится набок, оцарапав так и не выстрелившим ружьём боковую дверь своей машины.

Верочка чувствует, как у неё холодеют конечности. К голове подкатывает дурнота, в глазах появляются дополнительные силуэты предметов. Сердце падает куда-то вниз и застревает в районе низа живота. Очень сильно хочется в туалет. Верочка сжимает ноги и с шипением цедит сквозь сомкнутые зубы воздух. Наконец позыв проходит, и сердце возвращается на своё место.

Тряся головой и учащённо моргая, чтобы прогнать с глаз мутную пелену, Верочка наблюдает, как мужчина с арбалетом, перезаряжая на ходу оружие, двигается через весь двор в сторону своей жертвы и, дойдя до машины, опускается перед телом на корточки: спиной к автомобилю — лицом к неподвижно застывшим зрителям. Вынув из руки покойника ружьё и выкорчевав из его спины окровавленную стрелу, он садится в машину, и до Верочки доносится хлопанье крышки бардачка. Вопли шансона стихают. Выйдя из машины наружу, мужчина проверяет багажник, и, захлопнув его уверенным движением, возвращается к своему месту около костра. Верочка видит, как он садится обратно на поваленный ствол дерева и берётся рукой за вертел. Вокруг лежащего на асфальте мёртвого тела расплывается густое тёмно-красное пятно.

Вечером, выйдя на улицу ещё раз, Верочка замечает посередине газона, неподалёку от брошенного автомобиля, свежезакопанную могилу. Пространство в нескольких метрах вокруг неё обтянуто жёлтой строительной лентой, держащейся на небольших колышках.

На следующий день могила оказывается разрытой…

Выбравшись из дома ближе к ночи, чтобы оставить на обочине тротуара пакет с мусором, Верочка замечает человека, руками сгребающего землю обратно в пустующую яму. Верочка чуть не теряет сознание от пришедшей ей в голову догадки, куда подевалось тело.

Ещё не веря ни своим глазам, ни доводам рассудка, она приближается к краю бывшей могилы и заглядывает внутрь. Пусто. Человек, не поднимая на Верочку головы, молча продолжает своё занятие.

«Кто это сделал?» — Верочка поражается тому, как обречённо и безжизненно звучит её голос.

«Не я», — слышит она ответ, и человек поднимает к ней перепачканное землёй измождённое лицо.

«Витя!» — едва узнает его Верочка. Витя — тот самый мальчик из бывшего седьмого класса, который первым на её глазах обломал сухую ветку в школьном дворе, когда выбегал на перемене покурить с одноклассниками. Верочке кажется, что это было уже в прошлой жизни. Витя, оставив её возглас без внимания, снова возвращается к своему занятию.

«Я не успел», — слышит Верочка его шёпот…

9

Верочка сидит напротив Вити и наблюдает, как торопливо тот ест уже четвёртую тарелку наспех сваренных ею макарон, щедро сдобренных порцией сливочного масла. Надо было бы поварить их ещё пару минут, но юноша готов доставать их руками прямо из кипящей кастрюли… Задумчиво глядя на Витю, Верочка незаметно убирает со стола уже открытую банку мясных консервов и заваривает крепкий чай в глубокой керамической салатнице. Туда же она насыпает несколько столовых ложек сахара и чайную ложку соли с горкой.

«Пей!» — протягивает она получившуюся жидкость мальчику, который никак не может остановиться. Через четверть часа Витю безудержно рвёт над унитазом.

«Когда ты ел в последний раз?» — спрашивает Верочка Витю, когда его рвотные позывы вместе с резями в желудке, наконец, стихают, и он немного приходит в себя.

«Не помню», — мотает головой юноша.

«В этом мешке сухари, тут — чайная заварка, здесь — сахар. И больше тебе ничего нельзя! Абсолютно ничего. Хотя бы несколько дней. Иначе — сдохнешь», — Верочка акцентирует ударение на последнем слове.

Витя кивает ей в ответ всё более согласно и всё менее уверенно, его глаза слипаются, и Верочка, указав ему путь через продуктовый лабиринт в комнату, разрешает лечь на кровать прямо в верхней одежде, потребовав снять только куртку и запачканные землёй сапоги. Обувь она моет в раковине, а куртку накидывает себе на плечи и усаживается, непроизвольно раскачиваясь из стороны в сторону, на самый край кровати.

Мальчик спит, положив ладонь под щёку, а Верочка думает о том, что если бы они с Максимом всё же не тянули с рождением ребенка, тому сейчас могло быть всего на несколько лет меньше, чем Вите. И он бы понимал, и переживал, и прочувствовал бы на себе всю циничную разумность происходящего, и она ничего не смогла бы с этим поделать. А самым неестественным является то, что он свыкся бы с этим ужасом, как уже почти свыклась и она сама, и Витя, и все остальные.

Верочка оставляет ночник включённым и, придвинувшись к Вите, осторожно кладёт руку ему на плечо. Тихо-тихо, почти не слыша саму себя, она поёт ему колыбельную, которую ей не доведется спеть уже никому. И беззвучно плачет то ли от своего ненормального счастья, то ли от невыразимого горя безвозвратной потери…