Лариса Баграмова - Проза

Витя протягивает Верочке цепочку пёстрых бумажных журавликов-оригами, и она закрепляет её концы на люстре и ручке кухонного шкафа над вытяжкой.

«Надо ещё сделать — вон туда зацепить», — указывает она на угол стены над дверью, — «Завтра гвоздь туда вобьёшь».

«Хватит уже», — морщится Витя.

«Красоты много не бывает!»

«Я не об этом… Уходить надо. Нечего больше здесь делать. Не могу я уже», — Витя откладывает нож в сторону и закрывает лицо руками.

Верочка опускается на табуретку.

«Может, до весны подождать?»

«А она будет?!» — вскидывается Витя.

«Ну, хоть до Нового года!» — умоляюще смотрит на него Верочка, — «Ну что там осталось-то?»

«До Нового года», — принимает решение Витя и хлопает по столу ладонью.

Впрочем, собираться они начинают уже сейчас.

Дублёнка, зимние сапоги на низком каблуке, рейтузы, ещё рейтузы, джинсы, три пары тёплых носков, три свитера, шарф, две пары перчаток — это для Верочки. К своей плотной вязаной шапочке она довязывает снизу горловину — получается шапка-шлем, как у двухлетних ребятишек. Красная спортивная дутая куртка, валенки, такой же набор одежды и оставшаяся от Максима шапка-ушанка — это для Вити.

Рюкзак только один, в него планируется уложить продукты, пластиковые бутылки с водой, медикаменты, фонарик, спички, зажигалки, туалетную бумагу для розжига и дополнительный нож. Это понесёт Верочка. Она понесёт также привязанный поверху к рюкзаку и упакованный в полиэтиленовую плёнку шерстяной плед, которым они укрываются, и ещё одеяло с кухонного окна; выкрутить для этого перед уходом шурупы из дюбелей крайних досок — дело нескольких минут.

Из плотной хозяйственной сумки с помощью двух брючных ремней она сооружает ещё один рюкзак, в него планируется уложить точно такой же продуктово-вещевой набор для Вити. Стёганое одеяло в полиэтиленовой пленке, перетянутое хозяйственной верёвкой, поедет у него на спине вместе с плотными кухонными шторами: на одеяле они собираются спать, как дома, а из штор можно будет мастерить навесы от снега, если, конечно, снег когда-нибудь будет…

Таким образом, у них остаются свободными руки, которые нужны им для оружия и… вообще, хорошо, когда они свободны. К середине декабря всё оказывается готово, остаётся только открутить доски от кухонного окна, чтобы снять с него одеяло.

Верочка целыми днями бродит по квартире, переставляя вещи с места на место, стирая с них воображаемую пыль и наводя везде эстетический порядок. Посуду, которую они по-прежнему позволяют себе мыть водой, а не только протирать влажной тряпкой, она расставляет в шкафу аккуратными горками, украшая сверху розочками из бумажных салфеток.

«К Новому году», — поясняет она Вите.

Также к Новому году она собирает многочисленные бусы из коротких разноцветных макаронин: сложные, многоуровневые, с витиеватыми узорами и застёжками из двух канцелярских скрепок. Те, которые ей нравятся «совсем-совсем», она развешивает с помощью скотча по стенам коридора и кухонным шкафам, а остальные они варят себе на ужин, прямо вместе с верёвочками.

Вода в ванне начинает портиться. Сверху на ней появляется мутная плёнка, а по краям — осклизлый сероватый налёт. Верочка аккуратно протирает боковины ванны прокипячённой губкой, а плёнку гоняет по поверхности прокалённой на плите ложкой, пытаясь снять, как снимают сливки с отстоявшегося молока. Но плёнка и налёт появляются снова…

От порченой воды не спасает даже кипячение, и у них теперь постоянно случается расстройство кишечника. По нескольку раз в день они выбегают на парковку недалеко от дома и присаживаются на холодном воздухе между покрытыми таким же мутно-серым налётом брошенными автомобилями. Запах ванили во влажном морозном воздухе чувствуется не так сильно, как дома, и они позволяют себе пару раз прогуляться в сумерках вместе, пытаясь разглядеть в желтеющем сквозь рваные облака небе хотя бы краешек солнца. Но оно никогда не появляется…

После третьей совместной прогулки, надышавшись и приведя животы в более или менее безболезненное состояние, они не спеша возвращаются домой, и Верочка вставляет ключ в замочную скважину. Сделав половину оборота, он останавливается и, несмотря на все её усилия, никак не желает поворачиваться дальше. Верочка передаёт ключ Вите, однако справиться с замком не получается и у него.

В недоумении они стоят перед запертой дверью, пытаясь осмыслить то, что происходит.

А что, если?!

Витя поднимает над головой ледоруб и несколькими сильными движениями стучит по входной двери нижней стороной древка. С внутренней стороны квартиры раздаётся череда таких же громких ответных ударов…

13

«Всё», — заявляет Верочка, прислоняясь спиной к стене подъезда рядом с входной дверью.

«Как это — всё?» — отказывается верить происходящему юноша и примеривается к металлической ручке: куда бы можно было ударить повернее, — «Как — всё?»

«Не надо, Витя», — негромко просит она, — «Они убьют нас, мы бы убили».

«Я сам их убью!» — угрожающе поднимает он ледоруб над головой.

«Нет», — печально качает головой Верочка, — «Это им теперь есть что защищать, а вовсе не нам. Это у них теперь есть и дом, и крыша, а мы с тобой его уже покинули».

Верочка сползает спиной по стене и усаживается на пол. Витя смотрит на неё непонимающим взглядом, но, тем не менее, опускает оружие.

Ночь они проводят на улице, в оставленной пришельцами спальне, забравшись в полной темноте на ощупь по уступчатым руинам наверх и сидя прислонившись друг к другу в дальнем от провалов углу. В кармане у Вити находится зажигалка, и они складывают небольшой костёр из уцелевших книг и журналов. Впрочем, он только лишь светит, и теперь их убежище видно издалека. Несколько раз юноша примеривается к заколоченной им же самим двери, но никаких реальных действий не предпринимает.

На следующий день, около одиннадцати часов утра, они встречают там же рассвет. Солнце медленно выползает из-под крыши пятиэтажного здания на противоположной стороне улицы, и они вдруг понимают, что видят его, не видя, потому что оно такое же жёлтое, как и окружающие его небеса. Только по нестерпимой рези в слезящихся глазах и можно теперь определить его местоположение…

Верочка внимательно осматривает своё бывшее жилище. Вот здесь стояла их кровать после свадьбы, а тут они с Максимом собирались повесить новую картину, но так и не успели. Сюда она самостоятельно прибивала первую книжную полку, задолго до их знакомства. А ещё раньше делала в этой же комнате уроки, но письменный стол стоял тогда в другом углу, боком к балконной двери. Верочка вспоминает свои первые книги с огромными цветными картинками и подаренного ей родителями пёстрого клоуна в колпаке с разноцветными кисточками. Как давно всё это было… И как сейчас пронзительно-свежо в её памяти. Плохо гнущимися от холода пальцами Верочка снимает с полки заиндевевшую фотографию Максима и бережно убирает её во внутренний карман.