Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное — декорации

Пару часов спустя, в гостиную заглянула Элени.

— Матерь божья, что это вы делаете?! — возмущенно и в то же время испуганно закричала гречанка. На полу валялись две пустые бутылки из-под вина. Перед русским стояла открытая третья и почти пустая бутылка коньяка.

— Убирайся! — заорал он и швырнул полупустой бутылкой вина в стену. По светлой краске расползлось большое темно-красное пятно.

Постояв немного, Элени плюнула и ушла. Сумасшедший! До чего же эти русские странные и непонятные люди! Если им хорошо вместе, чего не жить, когда все для этого есть? Зачем терзать себя какими-то глупыми переживаниями? А он, ее хозяин, совсем болван, самый настоящий. Глупец. Женщина, которая его любит, которую любит он, сама к нему приехала, а он — взял и отпустил ее. Настоящий глупец! А теперь будет сидеть и пить, до умопомрачения. Топить свое горе в выпивке. А горе-то — он сам. И никакая выпивка тут не поможет.

Инна выпорхнула из комнаты следственной группы. Она уже почти дошла до выхода на улицу, когда дверь распахнулась, и навстречу ей вошел Дмитрий Рогозин. Инна замерла, застыла как каменное изваяние. В сердце начал заползать неприятный холодок.

— Инна?! — Рогозин изумленно посмотрел на бывшую девушку.

— Что ты тут делаешь?! — придушенным голосом спросила Инна.

— Работаю.

— Что?! — Инна заморгала, чувствуя, что сейчас ей просто станет дурно.

Рогозин пожал плечами.

— Если ты еще не забыла, я полицейский, — с некоторой долей сарказма сказал он. Инна была сегодня какой-то странной. Дерганой, что ли.

— Ты участковый в Хороводово. А это прокуратура. Какого черта ты здесь делаешь?! — гневно сказала она. Бывший ухажер широко улыбнулся. Во дает! Ситуация хоть и была странной, но начала забавлять его.

— Андреева, ты совсем спятила? Я здесь по работе, документы привез. Не понимаю, что тебя так разволновало. Нервишки шалят? И вообще, сама-то ты тут, что делаешь? Это же прокуратура! — передразнил он.

Щеки у нее вспыхнули. Большие глаза казались просто огромными, от охватившего ее волнения, удивления и легкого чувства досады и злости. И еще от того, что она сама себя поставила в глупое положение.

— О, Димон, здорово! Ты еще не ушла? Вы, чего, знакомы?

К стоящим друг напротив друга Инне и Рогозину, подошел широко улыбающийся Валера Шерстюк. Он с некоторым удивлением посмотрел на них, а потом хлопнул себя по лбу.

— Вот я, кретин! Ведь дом твоей мамы в Хороводово, — он радостно засмеялся.

— Да, мы с Инной Олеговной старые знакомые, — ехидно сказал Рогозин. — Так, стало быть, это ты счастливчик? Поздравляю. Теперь понятно, чего Инна Олеговна такая вся взбудораженная! Даже, можно подумать, слегка не в себе. А это просто любовь на нее так действует. Девушка после встречи с ненаглядным идет. От чувств-с перевозбудилась, — вовсю веселился Рогозин.

Валера снова расплылся в улыбке. Конечно, участковый, возможно, несколько фамильярно высказывается, но он парень простой, может привык так общаться. Да тем более они с Инной давние знакомые. Валера нежно посмотрел на Инну, зардевшуюся, вероятно от смущения. Надо же какая она оказывается стеснительная, а он и не замечал. Сердце следователя переполнила любовь и нежность. Как же ему все-таки повезло!

Инна же в это время, почти с ненавистью смотрела на бывшего воздыхателя, жалея, что не может убить его сей же момент. Молодой участковый вконец раззадорился.

— Мне Ярик про свадьбу сказал. Может, конечно, секрет раскрыл, но ребенок, чего с него взять. Он мне даже еще один секрет рассказал!

Валера с интересом посмотрел на Рогозина. А Инна сделала страшные глаза, пытаясь силой мысли внушить, что если он сейчас же не заткнется, то она плюнет на то, что они находятся в управлении прокуратуры, и все же убьет его.

— Какой секрет? — улыбаясь, спросил Валера, сгорающий от любопытства и нетерпения. Для него напряжение между участковым из Хороводово и его невестой осталось незамеченным. Состояние влюбленности, несколько притупило профессиональную наблюдательность.

— Никакой, — буркнула Инна. — Ярик всегда бред всякий несет.

Не обращая на нее внимания, Рогозин весело сказал:

— Ну, ты, брат, извини, секрет на то и секрет, чтобы о нем никто не знал, как я могу чужие тайны выдавать? — он радостно подмигнул Инне, стоящей с решительным и кровожадным выражением лица. — Может, конечно, Инка сама тебе проболтается. А если уж совсем невтерпеж будет узнать, что за секрет, — он хитро подмигнул, теперь уже Валере, — ты у Ярика спроси.

«Интересно, если придушить заодно и Ярика, мама очень сильно рассердится?» — злобно подумала Инна, собираясь вечером, если и не совершить смертоубийство мелких вредителей, причем обоих сразу, то, по крайней мере, провести серьезную воспитательную беседу с применением страшных угроз и, возможно, даже парочки тумаков.

— Инн, нам с Димой по работе кое-что сделать нужно. Мы пошли, ладно?

Если бы в ее власти было запретить им делать хоть что-то вместе, хоть по работе, хоть нет, она непременно запретила бы. Любое общение между ними пресекла бы на корню. Но, увы, таких полномочий и таких возможностей у нее не было, и ей пришлось оставить их один на один, умирая от страха и ужаса, что там еще может наболтать про нее, получивший отставку, бывший поклонник, который сегодня явно был в ударе. «Черт! Черт! Черт! Почему именно сюда ему нужно было привезти свои дурацкие документы? Что за хрень?!» Кипя негодованием и злостью, взвинченная и раздраженная Инна покинула управление прокуратуры. «Придется рассказать Валерке про Рогозина, если к тому моменту, когда мы сможем поговорить, он вообще еще захочет со мной знаться», — промелькнула в мозгу первая, хотя бы отчасти, разумная мысль.

До тех пор пока через пару часов не позвонил Валера, она не находила себе места. Разыгравшееся воображение рисовало всякие страшные ужасы. Он наслушается Димкиных рассказов и передумает жениться, и решит, что она ему не подходит и бросит ее, и разлюбит. И выскажет ей, какая она ужасная, жестокая, коварная. И возненавидит ее. И будет вообще жалеть, что связался с ней.

Инна даже попыталась поделиться переживаниями с Антоном, братом близнецом. Который, по факту пребывания, еще до их рождения, в течение девяти месяцев в непосредственной близости с сестрой, просто обязан всячески поддерживать, утешать и оберегать ее. Быть опорой, стеной, жилеткой, другом, спасителем. Но брат весьма легкомысленно, а точнее, просто наплевательски отнесся и к своим обязанностям, и к отправленному ею посланию, в котором она сообщала, в какой ужасной ситуации, напрямую угрожающей, счастью всей ее дальнейшей жизни, она оказалась. «У меня через пять минут строевая. Если у тебя, кроме этой фигни, ничего серьезного, то мне некогда». И смайлик. Подмигивающая рожица. Инна с ненавистью посмотрела на подмигивающего желтого колобка, с идиотской улыбкой. «Вот зараза! Кроме этой фигни!» Жаль, что подлый, бесчувственный, бессердечный близнец находился вне ее досягаемости. Ему бы сегодня тоже досталось, за компанию с младшими братьями.